Инопланетянка
1
Анжела родилась на Васильевском и жила на углу улицы Кораблестроителей и Нахимова...
Прямо напротив гостиницы «Прибалтийская», возведенной на берегу Финского залива к Олимпиаде-80. Массивное здание на 1 200 номеров, построенное шведами, стало мраморной доминантой морского фасада города, гордостью «Интуриста» и эпицентром скопления иностранцев в одном флаконе.
Единственные в городе магазины Duty Free, где можно было отовариваться на иностранную валюту и специальные, похожие на доллары, зеленые ваучеры, были открыты как раз к Олимпиаде в аэропорту Пулково и в «Прибалтийской». Но если в Пулково в Duty Free мог войти любой счастливчик с ваучерами, добравшийся на 39-м автобусе от метро «Московская», и оказаться на сладком «диком Западе», даже не проходя паспортный контроль, не пересекая границу и не заходя в самолет, то из холла «Прибалтийской» советский народ взашей гоняли швабрами отставные усачи в униформе, дежурившие на дверях.
39-й маршрут, кстати, так и ходит до сих пор от метро «Московская», и магазинов в аэропорту прибавилось, а вот «Прибалтийская» с годами потеряла свой лоск и особый статус, а вместе с ним сладкий вкус свободы и Duty Free. И сегодня Москва и Петербург для провинциальных девочек куда более привлекательны, чем города с названиями, заканчивающимися на dorf, ville и city. В жизни все течет и меняется, и почему-то не в лучшую сторону. Duty Free тогда были символом нового времени, окнами в манящий огнями и яркими витринами западный мир, полный чистоты, красоты, роскоши, достатка, для избранных и деловых с валютой и правильными связями.
Анжела была обычной девочкой, в меру умной, красивой и стройной, слушалась маму, хорошо училась, заканчивала институт и даже выскочила замуж по первой любви и глупости за сокурсника. Мать — учительница английского в школе, отец — инженер на Балтийском заводе. Обычная семья служащих, перебивающихся с копейки на копейку во времена гласности и перестройки. Ездила на 12-м троллейбусе на учебу, жила с мужем в комнате у родителей, одевалась в кооперативное, из секонд-хэнда и иногда позволяла себе на скромную стипендию посидеть с мамой в красивой и вкусной кондитерской в правом крыле «Прибалтийской» со стороны ее дома. Отельная жизнь была видна из ее окна как на ладони.
Иногда Анжела встречала иностранок и инопланетянок. С золотым загаром, дорогой помадой и роскошными тенями на лице, убивающем на месте дорогущим французским парфюмом, стильным «ненашенским» прикидом на подтянутых спортивных телах и длинными импортными сигаретами, даже на мундштуке. Они с наслаждением затягивались, изящно держа сигарету ухоженными пальчиками с наманикюренными ноготками, и элегантно выпускали колечки ароматного дыма, улетающие куда-то вдаль — на другие планеты. В кондитерской были уютные диванчики и столики, пахло самым вкусным в мире кофе, и всегда стоял на витрине умопомрачительный шоколадный торт, похожий на шоколадное дерево, с листиками и ветвями, а еще сахарные трубочки и сочные эклеры. Анжела смотрела, открыв рот, на эту жизнь и мечтала тоже когда-нибудь слетать на эту другую планету.
В январе 1989 года, когда Анжеле стукнуло 21, на экраны страны вышла «Интердевочка» Петра Тодоровского, которая определила всю ее последующую жизнь. Основное действие двухсерийной киноэпопеи легкого поведения протекало именно в «Прибалтийской», прямо у нее перед глазами. И глаза открылись...
Времена стремительно менялись, желания не совпадали с возможностями, она задумалась о смысле жизни и захотела чего-то другого. Бедный муж-студент ее никак не удовлетворял. К тому же оказался полным уродом. На четвертом курсе она по глупости залетела, и он заставил ее сделать аборт против ее желания: «Самим жрать нечего, так еще и уродышей выкармливать». — Матери с отцом она ничего не сказала, они, люди старой закалки, убили бы ее за это, но с мужем спать перестала. Он бесился и бил ее. А она молчала и терпела. Считая, что виновата сама, и за все надо платить. Хорошее воспитание опять сыграло злую шутку. Пока однажды Анжела не попала в больницу с пищевым отравлением и гастритом. Муж от большой любви накормил ее купленным по дешевке подгнившим мясом с червями. На личном «Броненосце Потемкин» медленно, но верно назревала революция.
На соседней блатной койке у окна загремевшая с подозрением на язву отсыпалась женщина постарше — из «инопланетных», — пропахшая заграницей и пороком Duty Free, въевшимся под кожу. И смыть его было невозможно даже неистребимым больничным запахом хлорки и хлороформа. Они подружились и провели вместе неделю, расширяя друг другу личные горизонты. Ликбез на тему секса и современной морали по мотивам «Что делать?» Чернышевского за стаканом чая. Марта была настоящей «мадам», научила жизни, наставила на путь истинный и подогнала Анжеле первого клиента. А муж Анжелы, отора́вшись и отбесившись, представил себя деловым человеком широких взглядов, и неожиданно легко стал ее первым сутенером, собиравшим деньги и обеспечивавшим охрану любимой жены на съемной хате неподалеку от дома и гостиницы.
Первый раз не в первый класс — все обошлось. Он был командировочным из Москвы, падкий на свежачок, с манерами, деньгами и связями, вежливый и обходительный, не позволивший себе ничего лишнего. Рекомендации Марты оказались железными. Муж стоял и слушал за дверью, и это Анжелу даже заводило, тем более секса с мужем у нее давно не было.
Марта, довольная результатами и впечатленная ее английским, «повысила» Анжелу до гостиничного интуристовского уровня. И закружилась Анжела жизнью ночной бабочки и интердевочки, не переставая при этом быть примерной студенткой, отличницей и красавицей, а вскорости успешно защитила свой институтский диплом. Так что даже заявлять в деканат и комсомол на ее аморальное легкое поведение улыбчивые, но приставучие гостиничные гэбэшники-кураторы уже не могли.
Она стала «своей» для дворовых, дверных и этажных, перекрасилась в блондинку, приоделась, намазалась, обрела лоск и заслужила уважение в пропахнувших табаком отельных коридорах, съехала от родителей и развелась с мужем, который лихо пристроился жить за счет ее стахановской вагины, ничего больше не делая. С тех пор о муже она вспоминала только как о страшном сне.
2
А в это время на другой планете в роскошном семейном замке одной из самых богатых семей Бельгии, владевшей фабриками, заводами и пароходами, папа Андре передавал свои дела старшему сыну Кристиану. В старинном зале с трещащими в камине поленьями он вещал о традициях и семейных фамильных ценностях, знаменитых предках и своей гордости — столетней мореходной компании, призывая сына-бездельника расширить морские горизонты, вывести фирму на новый уровень и открыть офис в Ленинграде. Уже много лет у них были отношения с СССР, они гоняли грузовые пароходы между Клайпедой и Антверпеном и даже тайно вывозили отходы ядерного топлива с Игналинской АЭС, — построенной по несчастливому проекту Чернобыльской, — в европейские хранилища, зарабатывая очень неплохие деньги на государственных валютных контрактах и хороших связях папы в Москве. Новая эпоха принесла много изменений, и надо было не упустить момент и ковать бабло, встав в строй передовиков новой России во имя семейного бизнеса и больших денег.
На следующее утро Кристиан Лейзен прибыл в современный двенадцатиэтажный офис компании в порту Антверпена принимать дела и выводить фирму на новые горизонты, как наказал ему отец. Антверпен был не только европейской жемчужиной средневековой архитектуры, не затронутый войнами и пожарами, но и городом моряков, евреев и бриллиантов, Рубенса, Брейгеля и Босха, крупнейшим портом мира, а значит, лучшим местом для начала нового бизнеса.
Лейзен собрал у себя всех главных начальников и объявил, что с сегодняшнего дня он здесь главный. «Мое первое решение и первоочередная задача — открыть фирму в Ленинграде», — «Но у нас никто не говорит по-русски!» — робко заметили начальники. — «Не мое дело. Ищите!» — отрезал Лейзен, и был таков. Его первый рабочий день оказался коротким. Вернувшись домой к жене и ланчу, он признался: «Ты даже не представляешь, как тяжело работать».
И начался поиск бельгийского гастарбайтера, готового рискнуть жизнью, бросить сытую и спокойную Фландрию и поехать в холодную и страшную Россию с живыми медведями на улицах и мертвыми бизнесменами в канавах. Шли девяностые. Россия кипела. Жизнь под лозунгом «Грабь награбленное!» стала символом новой эпохи капитализма, в мутной воде которой можно было либо всплыть, как дерьмо, либо утонуть.
В это время в Багдаде, точнее, в Бельгии, было все спокойно, да настолько, что можно было уснуть. Сонные и вечно пьяные профессора в университете Антверпена учили студентов: «В Бельгии нет полезных ископаемых. Нет угля, нефти, газа, сырьевых ресурсов. Но у нас есть то, чего нет больше нигде в мире. Это мозги». — И выдуманный англичанкой Кристи усатый и хитрый жук Эркюль Пуаро. Фламандцы не страдают скромностью, и со времен веселых приключений Тиля Уленшпигеля ценят в жизни только себя, вино и женщин. На земле мало что поменялось с тех далеких пор. И ради русских женщин они готовы на многое. Даже поехать к ним на край света.
Один такой мозг, готовый рискнуть извилинами, нашли по соседству на складе в порту Гента. Тезка младшего Лейзена, Кристиан, вырос в небогатой семье в деревне рядом, отучился в местном университете на кафедре транспорта и языков и прекрасно говорил на французском, немецком, английском и русском. Молодой телок, чернявый, с рыбьими выпуклыми глазами и очаровательной улыбкой, небольшого роста, юркий, толковый бельгиец с мозгами, в жажде женщин, денег и славы.
Пока он преуспел только в одном — в женщинах. Не знаю, что они в нем находили, может, его мягкий французский акцент и обходительные манеры или выносливость в сексе и размеры члена, но в округе его знали как знатного «трахаря», не обошедшего своим вниманием ни одну более-менее симпатичную бабу в деревнях вокруг доброго старого Гента.
Сами бельгийцы говорят с сожалением о своих женщинах и особенно об их коротких ногах, и если присмотреться — это чистая правда. Ноги Кристиана не особо смущали, так как он сам длинными ногами не отличался. Наоборот, уравнивали и ставили на свое место. И сейчас, находясь в доме младшего Лейзена, подавляющего его породистой выправкой с высоты аристократического роста, он чувствовал себя загнобленным гентским гномом, неуютно и зависимо. Он был приглашен на интервью к боссу и почти его провалил. Только его русский язык и желание Лейзена побыстрее закончить с этим нудным делом могли его спасти. Никакой альтернативы у Лейзена, если честно, не было. Других идиотов ехать в Россию не нашлось. А этот был. Даже без жены и детей.
«Ты готов поехать в Россию, остаться там надолго, запустить бизнес, заработать мне денег и не воровать? Если что — задавлю!» — спросил Лейзен, — «Да, сэр!» — неожиданно для себя ответил Кристиан по-английски, взяв под козырек и вытянувшись по стойке смирно, подумав о красивых русских женщинах и шальных русских деньгах. — «Тогда удачи, малыш!» — пинком под зад выставил его Лейзен за дверь. Спустя неделю Кристиан уже селился в номер гостиницы «Прибалтийская».
3
Анжела быстро заметила нового постояльца, видимо, обосновавшегося надолго. Все вечера он проводил в баре отеля, и обычно был один. Однажды она к нему подсела. За прошедший год у нее было много бессонных ночей, и она выглядела немного потасканной, но в вечернем мягком освещении бара и с умелым макияжем вполне еще могла сойти за красавицу. Он оказался бельгийцем, впервые приехавшим в Россию, был сейчас занят юридическими закавыками открытия представительства фирмы, хождениями по мукам в Комитет по внешнеэкономическим связям Смольного в кабинет некого начальника, скучными интервью с кандидатами на работу и посещениями администрации морского порта и агентов своего морского грузового судна «Хельга», заходившего в порт регулярно раз в три недели.
Кристиан был рад поболтать по-английски и не задавал лишних вопросов. «А он симпатичный. Может быть, это будет он. И увезет меня на свою планету», — подумала Анжела, как думали все ее подруги по бизнесу, встречаясь с новым клиентом. Она быстро закончила беседу и ушла, оставив его в загадочном недоумении от красивой и чистой русской души. Ей нужно было время подумать, что делать дальше, и выработать план охоты на завтра.
Кристиан уже неделю жил в гостинице, но ни одной бабы у него еще не было. Сказывалась чудовищная занятость в борьбе с русской бюрократией и непреходящее чувство тяжелого похмелья после шашлыков с водкой, за которой только и решались дела. Его уже не раз приглашали в баню, призывно подмигивая и сладостно хихикая, но стояла летняя жара, и сауна с девочками и водкой не казалась осторожному бельгийскому мозгу хорошей идеей. Срабатывало чувство самосохранения. Да и красивых девушек он еще пока не встретил. Сегодня был первый раз, чтобы ему кто-то понравился.
Он передвигался на душном такси от встречи к встрече и к вечеру смертельно уставал, напиваясь в баре за счет компании и постепенно входя во вкус новой жизни за хозяйский счет. Со следующим рейсом парохода ему должны прислать новую офисную «Вольво», уже погруженную на палубу, и после оформления на дипломатические номера консульства Бельгии — спасибо связям Лейзена-старшего — у него появится средство передвижения и относительная свобода и комфорт.
В перспективе Кристиан собирался снять квартиру, но пока гостиничная жизнь на всем готовом полностью его устраивала — проблем и без проживания было навалом. Он чувствовал себя в полной безопасности внутри этого каменного монументального муравейника с прекрасным видом на залив и закаты — чего еще можно было пожелать?
Напуганный рассказами о русской мафии, жуликах и клофелинщицах, он был осторожен в контактах с женщинами и не собирался рисковать. Увиденное в Ленинграде привело его в шок. Разбитые дороги, пустые полки магазинов, серая толпа, обшарпанные здания, бедность и упадок бывшей империи, про которую он столько читал, ощущение безумной достоевщины и гнетущей тревоги за завтрашний день. И эти странные русские, которые хотели жить одним сегодняшним днем, как будто завтра не наступит.
Знание русского сильно помогало, но ему было нужно время освоиться и понять, правильно ли он сделал, приехав сюда. Ребята из консульства были рады помочь, угостить его настоящим бельгийским пивом и поделиться советами про жизнь. Они все как на подбор оказались женатыми на русских, и это радовало и настораживало одновременно.
На следующий вечер Кристиан сам подсел к той русской, что ему понравилась. Ее звали Анжела, она работала переводчицей, жила с родителями в доме напротив отеля и заходила сюда отдохнуть от тяжелых реалий советской жизни и вечного дефицита. Она оказалась интересным собеседником, знающим английский, историю, литературу и русскую культуру, а он — наивным иностранцем, попавшем в умело выстроенные любовные сети. Анжела знала, как обращаться с мужчинами и как предстать перед ними в лучшем свете. Она пригласила его к себе домой, чтобы показать русский быт, как живут обычные советские люди, в маленькой скромной двушке с видом на «Прибалтийскую» и кусочек залива, познакомить с мамой и папой. И Кристиан согласился.
Мама накрутила пельменей, папа налил водки, они сидели и разговаривали до полуночи, и к концу вечера Кристиан понял, что хочет остаться с этой женщиной навсегда и предложил ей для начала поработать у него секретарем и переводчиком. Анжела с радостью согласилась. Это был ее шанс, возможно, последний, и она не хотела и не могла его упустить. Родителям Кристиан понравился, они ему тоже, напомнили чем-то своих деревенских, ну а то, что мама говорила свободно по-английски, вообще разбивало весь лед в общении. «Лед тронулся», — подумала Анжела. И на следующий день приступила к своим новым обязанностям переводчика.
Она стала проводить с Кристианом все время. Помогала со встречами и поисками подходящего офиса, решала бюрократические вопросы, переводила и печатала документы, помогала с врачами, когда он сильно подвернул ногу, свалившись в открытый люк в ее дворе, водила по театрам и ресторанам, прогуливалась с ним в Петродворец и Пушкин в выходные, устраивала ему экскурсии по Эрмитажу и Русскому музею и показывала красоты Ленинграда. Кристиан влюбился и в город, и в Неву, и в эту женщину, без которой уже не представлял, как можно жить.
И наконец, у нее дома случился долгожданный момент любви и секса, в котором она показала ему все звезды на небе. Такого у него еще не было. Анжела после всего со слезами призналась, что для нее все это серьезно, что она уже раз обожглась и была замужем, и он у нее всего третий, после первого и мужа. И Кристиан поверил. Нет лучшей жены, чем проститутка, но он об этом еще не знал. Он смотрел на нее влюбленными глазами и ничего вокруг себя не видел. Она полностью его околдовала, и скоро предложение и свадьба, а значит, и отлет на другую планету не за горами.
4
Бизнес тем временем набирал обороты. «Вольво» привезли, правда не новую, шеф был тот еще жмот, но зато длинную и представительную. Фирму зарегистрировали, открыли банковский счет, сняли офис на Невском, набрали персонал на развитие, нашли Кристиану просторную квартиру с большими окнами на улице Чайковского. И Анжела к нему переехала. С подругами по первой древнейшей она общение прекратила, от съемной рабочей квартиры отказалась, «Прибалтийскую» старалась обходить стороной, и сообщила мадам Марте, что завязала. Марта ей искренне позавидовала и поздравила, она была настоящей подругой, и только попросила не забыть пригласить на свадьбу.
Русские жены бельгийских посольских оказались через одну из «бывших», и Анжела с ними быстро нашла общий язык. Она стала частью жизни Кристиана, и не только частной, но и деловой. Она учила его жизни по-русски и как правильно вести бизнес в стране, где человеческая жизнь ничего не стоила, каждый был сам за себя и должен был уносить с собой сколько мог. Помимо зарплаты и щедрых командировочных, на которые можно было прекрасно жить, откладывая валютную зарплату в бельгийскую кубышку на накопительный счет, можно было зарабатывать самыми разнообразными способами.
Анжеле Кристиан платил раз в пять больше, чем остальным, и чем положено. Все деньги по любому оставались в семье. На арендованную квартиру договорились с хозяевами оформить договор на сумму в три раза больше настоящей и выставлять бухгалтерию соответственно, кладя разницу себе в карман. На бизнес-ужинах и обедах, куда приглашали Кристиана, когда за него платили, он уже не стеснялся с милой улыбкой просить копию счета себе для представления в свою бухгалтерию и не гнушался собирать со столов и доставать из мусорных ведер брошенные кем-то чеки и списывал это на свои представительские. Завышались цены на всевозможные расходы. От ремонтов и кондиционеров — до канцелярии и бензина. Кристиан включил мозги на полную катушку и хорошо понял, что такое откат и с чем его едят. Ни один контракт, заключенный новой фирмой, не обходился без отката ему лично.
Таким образом, через год у него был уже сформированный начальный капитал, работающий, но не зарабатывающий офис и толстые конверты с наличкой в долларах лично ему, припрятанные под матрасом. Таких легких и таких шальных денег он никогда не зарабатывал. И Анжела ему в этом очень помогала.
Она умело вела дело к свадьбе, но предложения все не поступало, и после его очередной отлучки в Антверпен в главный офис с докладом она ускорила процесс, ошарашив его нежданной беременностью. Он был так счастлив, что спустя месяц свадьба состоялась, и они расписались во дворце на Английской набережной. Были школьные и университетские друзья, бизнес-партнеры Кристиана и посольские, Марта и родители. Ну а потом наконец вылет на другую планету, чтобы сыграть «еще одну свадьбу» в церкви, как положено, и долгожданная встреча с родителями Кристиана. Анжела была счастлива. Мечта сбылась!
5
Ни Антверпен, ни Брюссель, ни Гент, ни деревня, ни родители Анжеле совсем не понравились. Это было не та «Duty Free»-жизнь, которую она ожидала и рисовала в мечтах. Бельгийцы были очень себе на уме. Нужно было обладать недюжинными мозгами, чтобы по-еврейски договориться столицу Евросоюза разместить именно в Брюсселе, явно не в центре Европы, и подарить городу большие деньги и статус за счет соседей побогаче. Кормить, поить, развлекать, селить десятки тысяч депутатов, бюрократов и их многочисленных помощников, а с ними целую армию девиц легкого поведения всевозможного окраса и происхождения, обслуживающих их за закрытыми дверьми парламентских слушаний. За все приходилось платить, и Брюссель расплачивался бесконечными пробками и арабами-террористами, обосновавшимися на его окраинах.
Антверпен и Гент были узкими, старыми, замученными и воняли средневековой сыростью и канализацией. Деревушки вокруг были серыми, скучными и мокрыми. Родители встретили ее в штыки, желая сыну иное будущее. Соседи были неприветливы и чуть ли не показывали на нее пальцем. Но делать было нечего, ребенок почти на выходе, и сын весь такой влюбленный, им дали родительское благословение, и она с животом отправилась в церковь, где их обвенчали. У Кристиана оказалась масса друзей, а еще больше шаловливых подруг, обнимавших его и целовавших, празднования шли все выходные. Анжела чувствовала себя чужой на этом празднике жизни, ибо русских друзей и родителей в Гент не пригласили, а фламандского она не знала и учить его не хотела, считая, что весь цивилизованный мир должен говорить на нормальном английском.
И бельгийцы, конечно, могли, но не хотели, раз за разом ставя ее в неудобные положения. Поэтому после свадебных торжеств она с радостью вернулась домой на свою планету, родила здорового четырехкилограммового малыша в больнице Видемана на Большом проспекте Васильевского и подумала, что дома все-таки намного лучше и даже на этой планете можно красиво и комфортно устроиться, и как они теперь хорошо и дружно заживут. А Кристиан, уже заработавший себе левый миллион, а заодно успевший открыть и построить новый бизнес, который должен был принести компании все, о чем мечтал Лейзен-старший, посчитал свою задачу выполненной, затосковал по родной земле и попросил перевода в Антверпен продолжать службу поближе к старикам-родителям, с женой и сыном.
Приехавший под Новый год в Питер Лейзен привез долгожданные конверты с премиальными коллективу офиса и раздал по 25 долларов годовой премии каждому. Он говорил о солидарности и дружности коллектива, о том, как важно идти к общим целям и добиваться результата, но, как оказалось, только на его личный счет. Это был настоящий урок реального капитализма. После этого компанейских денег уже никто не жалел, и все работали только на себя и свой карман, унося с собой все, что только можно, щедро делясь с Кристианом комиссионными, а Кристиан всех покрывал, не забывая о самом себе.
Наконец, к ужасу Анжелы, наступил неминуемый день отъезда на другую планету. Верный заместитель Кристиана стал директором офиса и склада, а Кристиан — его начальником в Антверпене, таким образом русская коррупционная схема продолжала бы работать. Он снял просторный дом рядом с Антверпеном, и в один прекрасный день, после долгих прощаний и празднований на дорожку, слез расставаний и полного нежелания уезжать, несчастная Анжела с горечью и сожалением улетела осваивать новую планету.
6
Бельгия не встретила их с распростертыми объятиями. Несмотря на директорский статус Кристиана в компании, связи босса и живого здорового ребенка иммиграционные службы Бельгии начали за ними слежку, проверяя, не является ли брак фиктивным, а переезд Анжелы простой аферой. Бельгийцы вообще жутко хитрый и занудный народ по поводу и без повода и даже требуют оплаты всех полагающихся законом налогов, которые у них и так запредельно высоки. Сами бельгийцы этих налогов избегают как могут, расплачиваясь наличными где только можно, стараясь работать в соседней Германии и Голландии, а жить в Бельгии, и наоборот, обходя законы и платя по минимуму. В маленькой стране следить за каждым жителем не составляло труда.
В течение года иммиграционщики и соцработники наведывались в дом Анжелы днем и ночью, проверяя, спят ли супруги вместе в своей постели и как часто занимаются сексом, ходят ли в церковь, где и чем кормят свое чадо. Секс был регулярным, и скоро на свет появился второй мальчик, укрепив отношения и скрепив ненадолго семейный союз.
Пока Кристиан работал, Анжела сидела одна дома в глухой деревне, без друзей и подруг. На работу без языка устроиться было невозможно. Дети все чаще оставались у родителей Кристиана. Местные ее не приняли, и она чувствовала себя изгоем. «Не хочу и не буду учить этот тарабарский язык». И плакалась маме, что иногда не понимает своих детей, которые говорили в основном на родном языке папы.
Она любила долго стоять под душем, но даже это ей теперь запрещали, воду надо было экономить, как и газ, и свет, и широкую русскую душу Анжелы это ломало. Щедрость Кристиана с потерей питерских левых доходов и командировочных куда-то испарилась. И вместо красивой жизни с хождением по спа и бриллиантовым модным салонам Анжела сидела дома, ностальгировала по Родине и напивалась с горя в одиночку. И тут случилось непредвиденное...
Ей открыли глаза на мужа. Они были на вечеринке друзей Кристиана, и одна крепко выпившая и завистливая подруга из его бывших поделилась наболевшим, смотря на десяток пар, веселящихся у костра: «Ты представляешь, он же с половиной города переспал, со всеми женами своих друзей, а мужья даже не знают. И может, спит по сей день». — Анжела была в шоке, и закатила ночью скандал с битьем посуды и мордобоем сковородками. На работу Кристиан пришел с синяками. Она стала его все чаще раздражать своим плохим настроением, постоянными звонками, отвлекающими от работы, патологической ревностью и нежеланием учить язык и работать. А она ему не могла простить, что красивая жизнь превратилась для нее в безысходность, а большой дом — в будку сторожевой собаки.
Кристиан стал регулярно наведываться в Петербург для проверки дел на местах. И однажды в очередную его отлучку Анжеле позвонила старая подруга из «прибалтийских» и сказала, что только что видела Кристиана в самолете в Сочи с юной блондинкой. Это было до эпохи айфонов и геолокаций, поэтому Анжела сразу набрала Кристиана и потребовала отчета. Она вообще любила ему звонить по сто раз на дню, требуя ответа, что он, где и как. Под неопровержимым давлением представленных доказательств он ей признался. И сказал, что немедленно вылетает обратно.
Когда Кристиан приехал, он не смог попасть в дом. Анжела успела поменять все замки. «Свои вещи ты найдешь в машине, урод!» Ни вещей, ни машины у дома не было. Анжела собрала все, как могла, свалила кучей в багажник и забила салон до самой крыши, отогнала машину подальше от дома и бросила на трамвайных путях в центре Гента, оставив двери широко распахнутыми.
За Кристианом приехала полиция, и ночь он провел за решеткой. Вернувшись, он потребовал развода, а она не была против. Война так война — и до победного конца. Она собиралась отсудить у него половину всего, а он не хотел отдавать ей детей. Социальные службы не дали ей забрать мальчиков, у которых уже было двойное гражданство, и Кристиан затеял процедуру лишения Анжелы родительских прав. На время рассмотрения дела ей не разрешали с ними видеться, и это продолжалось бесконечно долго.
Выйдя из очередного запоя, Анжела решила забрать мальчиков и увезти домой в Россию. Пока бывший муж был на работе, она выкрала их из школы, посадила в машину и погнала через границы Бельгии и Голландии в Германию, рассчитывая, что из Германии ей будет легче улететь. В аэропорту Франкфурта ее задержали при прохождении паспортного контроля, получив уже ориентировку Интерпола, и забрали у нее детей. Анжела билась и кричала, вырываясь до последнего, пока ее не скрутили и не надели наручники.
На быстром суде бельгийцы признали ее невменяемой алкоголичкой и лишили родительских прав. Никакого тюремного срока ей не добавили и освободили в здании суда. У нее ничего не осталось, кроме дома, в котором она уже не могла находиться. Выйдя из здания суда и собрав дома свои оставшиеся вещи, Анжела села в машину и уехала в темноту. Больше ее никто не видел. Она просто исчезла. Улетев на свою планету навсегда.
А Кристиан женился заново и живет с мальчиками припеваючи, устроившись директором в одну очень крупную фирму. Мальчики уже и забыли, что когда-то у них была русская мама. Инопланетянка.
На обложке:
Ленинград худ. Бориса Ермолаева
Сергей ЛАЗО
