Из жизни

[scamp]

Бpaт.​

Oднажды мой младший бpaт выменял у кого-то во дворе, нeважно на что, стопку пopнографических календарикoв. И спрятал у ceбя под матрасом.

Мы с Машкой пpoнюхали это дело и, вдовoль насмотpeвшись на дикoвинные (дело давнее, советское) картинки, заложили бpaтца маме. По пoлной программе. Вместе с вещдoками.

Мама гopько улыбнулась, paзложив порнуху у себя на чайном столике, и призвала Юрца к себе на ковер, в будуap. Мы приникли к дверям, предвкушая забавнyю экзекуцию. Слoвесную, естeственно. Бить у нас в семье считалось нeпeдагогичным.

— Сынок! — с тиxoй болью в голосе начала мама. — Сынoк, ты пoнимаешь, что привeло этих женщин сниматься за дeньги вот в такoм виде?

Юрец пробубнил что-то oтpицательное.

— Я объясню тебе, сынoк, — вooдушевилась мама. — Дело в том, что эти женщины живут в жестоком, капиталистическом миpe. У многих из них нет paбoты. И мужья их, скорее всего, тоже остались без работы. Так вот, чтобы пpoкормить детей, чтобы их ceмьи не остались на улице, эти нecчастные женщины вынуждены сниматься в таком вот позopнoм виде.

Мама, как профессиональная учительница, выждала нeмного, с тем чтобы Юрец усвоил полученный материал, и кyльминационно вocкликнула:

— Вот тебе бы было приятно, если б твоя мать, твои cecтры снимались бы в таком виде, чтоб зарабoтать себе на кусок хлeба??

— Ну ты чтo, мам... Koнечно, нет! Вы же ТОЛСТЫЕ!

 

[Meshin]

Как оно есть....

Правда о европейском сервисе: на хер такую еврожопу​

Однажды Георгий поздно вечером приехал в евросоюзные ебеня. Как он уже рассказал вчерась, в автобусе обещали делать остановки на перекус, но вульгарно кинули, посему Георгий прибыл в некую мрачную тёмную столицу в 22.30. Через полчаса он был в гостинице, и щёлкал зубами, аки лев рыкающий. Ибо не ел более суток, а это грозило отощанию упитанного лица Георгия, что в принципе в его стране признано преступлением против человечества. «И что у вас тут рядом вкусить путнику с дороги, лютеранская матушка?» - обратился Георгий к женщине на ресепшен. «Дык, 11 ночи у нас, благодетель, - испугалась та. – Слыханное ли дело, в такую поздноту и темень угощаться яствами? Поститься надо, молиться да спать, а не курями себя ублажать».
Георгий как-то раз в жизни не ел пару суток, но вообще вынужденное голодание ему не нравится. Некоторые рестораны сей мрачной столицы закрывались аж в 9 (!) вечера, а в воскресенье и вовсе в 6 (!!!). «Как вы живы-то, мать, - нервно спросил Георгий лютеранку. – Друг друга же вскоре сожрёте». «Макдак тут до полуночи» - поджала губы женщина. – «Но до него идти минут 25». Столько блуждать во тьме у Георгия не было сил. Он не хотел куда-то путешествовать. Его отвращало вызывание такси. Он мечтал выйти, и сразу вонзить зубы в чью-то трепещущую плоть. Желательно в девственницу, но можно и в куриное филе. На помощь угасавшему Георгию пришла связная из местных. В личку елеем просочилось благоуханное послание, что идите вперёд, там две минуты, и басурмане, не боясь Господа нашего, шаурму вертят за недорого аж до трёх часов ночи.
Возблагодарив святую женщину, Георгий из последних сил пополз к шаурме. В Москве он эвдакое не ест и глаза б на неё не глядели. Бывшая постоянно энту шаурму хавает, за что Георгий подвергает её презрению. Но после 10 часов в автобусе и суток голода Георгий положил на свой мнимый аристократизм. Он ввалился в шаурмичную. Там сидел народ со своим бухлом – так, что яблоку упасть негде. «Немудрено, если всё закрыто-то» - подумал Георгий. Трудящиеся смотрели на него странно, потому что Георгий зашёл без бутылки. «Во здравие» - сказал им Георгий. Все поблагодарили, но бухать не пригласили. «Евросоюз ебучий» - вздохнул про себя гость империи, и повернулся к прилавку, где три пакистанца жаждали слова Божия, и выжидательно ласкали Георгия взглядами.
«Шаурму» - небрежно хмыкнул Георгий. «Обычную?» - проронил пакистанец. «Да хули, верти XL, да давай спайси, и халапенью не жалей, южанин». «Прям совсем спайси?» - обрадовался пакистанец. «Ну, да. Словно сидим мы с тобой в Карачи, и я твой брат, вернувшийся с войны с Индией». Тут, конечно, Георгию свернули шаурму неебических размеров, и насыпали туда халапенью ведро. Сидеть было негде, трудящиеся уже лили по пятнадцатой, а пакистанцы молча выли на такое непотребство, ибо им халяль не велел.

Георгий пришёл в отель, сел за стол, налил себе дешёвой мерзкой сладкой хуеты с заменителем сахара, и порвал клыками шаурму – рот наполнила её остро-соусная кровь. Это было ****** как вкусно. «Докатился, - сказал внутренний голос. – Где твоя утончённость, типа плова с бараниной, который готовился 6 часов, или божественный цыплёнок чкмерули? Ты обратился в первобытное состояние. Атавизм». Георгий продолжал поглощать убогую уличную шаурму, и ему хотелось, чтобы она не кончалась. Сожрав всё подчистую, он почувствовал себя наевшимся, помыл личность (она была вся в соусе аж до глаз), и завалился спать, умолчав в беседе с бывшей о своём грехопадении.
Утром он старательно обошёл шаурмичную.
Приснилось, наверное, с тяжёлой дороги.
С кем не бывает.
Внутренний голос опасался получить по голове, и дипломатично молчал.
(с) Zотов

 

[Meshin]

Классификация котов​

Утренний кот преисполнен любви к миру вообще и хозяину в частности — выражает свои чувства всеми доступными способами.
Он облизывает хозяину щеки и нежно покусывает пятки, он громогласно урчит в ухо и пускает слюни на подушку, он теребит волосы и лезет под одеяло, он плюхается на лицо и требует полной и немедленной взаимности.
Главное огорчение утреннего кота — это то, что не может подать вам кофе в постель.
Но если Вы отдыхаете на даче — к рассвету он принесет на подушку самое дорогое, что у него есть — свежепойманную мышь.
Если ваша девушка дуется, что вы не отвечаете на её 147 «теплых» СМС в день и неадекватно реагируете на знаки любви и внимания — подарите ей утреннего кота.
Не исключено, что, очередной раз спихивая с лица пять кило предрассветной урчащей нежности, она задумается о своем поведении…
Дневной кот прекрасен и удивителен.
У дневного кота нет зубов и когтей, дневной кот лежит на подушке, свернувшись клубочком и либо дремлет, либо, прищурив глаз и обмахиваясь хвостом, созерцает окрестности.
Если дневного кота взять на колени — он ведет себя, как воплощенная мечта всех котоводов: лежит, блаженно жмурится и тихонько тарахтит.
Люди, проводящие день на работе, должны немедленно бросить эту привычку — иначе они так никогда и не смогут понять, что их кот — идеал.
Вечерний кот представляет собой среднеарифметическое между электрическим миксером и теннисным мячом.
Ученые считают, что для того, чтобы увидеть броуновское движение, требуется сильный световой микроскоп. Это неправда!
Чтобы увидеть броуновское движение, достаточно взять вечернего кота и найти способ замедлить его движения раз в пять.
Ночной кот имеет две разновидности — отрицательную и положительную.
Ночной отрицательный кот отрицает фактом своего существования все законы физики, логики, биологии и здравого смысла.
Его действия непредсказуемы, немыслимы с точки зрения разума.
Отрицательный кот может разбить люстру, перекатить из угла в угол пудовую гирю, нечаянно снести капитальную стену, вытащить из морозилки и сожрать кусок мяса, втрое превосходящий его по весу и т. д., и т. п. — при этом все его махинации будут абсолютно бесшумны.
Не пытайтесь понять, как ему это удалось.
А вот так!!!
Ночной положительный кот подвержен действию всех вышеупомянутых законов, но он на них положил, забил и вообще. Отличительная особенность положительного кота — невероятное количество шума, сопровождающего все его аккуратные и осторожные действия.
Он с немыслимым грохотом копыт спрыгивает со стула, с душераздирающим стуком роняет плюшевый мячик весом в центнер на скрежещущий паркет, а хруст разгрызаемого положительным котом корма способен разбудить соседей снизу.
Любимое занятие положительного кота — имитировать звук перфоратора, катая по полу украденный со стола карандаш.
При пробуждении разъяренных хозяев кот неизменно оказывается чинно дремлющим на шкафу.
Если хозяевам удалось уснуть — кот немедленно переходит в утреннюю фазу.
Утренний кот преисполнен любви к миру…

 

[IgorE]

Внук героя

Повесть о том как я временно, но неожиданно стал внуком героя революции.
Глава первая.
1967 год. Вместе с первыми лучами весеннего солнца, быстрее скорости одичавших от азбуки первоклашек, по школе промчался слух, что пришел руководитель клуба «Юных Космонавтов» из дворца пионеров и будет набирать ребят в космонавты.
Годы первых полетов, первых неимоверных и совершенно немыслимых достижений. Люди открыли окно во вселенную. Огромная гордость за себя и каждого. Биографии космонавтов. Все собаки без исключений были Белки и Стрелки. Даже Жаклин Кеннеди выпросила щеночка от космической мамы Стрелки. Пушинку.


-сегодня с космодрома Байконур, успешно…..
Какие уроки, какие занятия? Все в космос!
И это были годы оттепели.

Слух оказался верный и пришлый дядька оказался действительно начальником юных космонавтов. Но была большая проблема. Дядька записывал в космонавты только взрослых ребят, а я матёрый октябренок.
Покрутившись в очереди кандидатов, зашел в класс где был дядька и наши школьные дамы, последним.
Завуч и старшая пионервожатая сходу дали отлуп. Мал еще, подрастёшь, станешь пионером, полетишь.
Ага, сейчас. Все в космос, а я мимо. Сиди тут с вами старпёрками, в этой долбанной школе. Все на орбите, а я тычинки и пестики считай.
В такие моменты в жизни, когда решается быть или не быть. Когда великую мечту хотят разрушить враги с грязным шиньёном и вертихвостки с цыцками третьего размера, тут нужны экстра меры и нестандартные решения. И эти меры были приняты на самом высоком уровне. Жаба вылезла из самого глубокого омута.
Выложил правду-матку в открытый доступ:

- «Сидите тут,…. враги. Записываете непойми кого в космос, а внука героя революции, дед которого правительство в Зимнем дворце охранял с пулемётом и с дедушкой всех октябрят лично ручкался, от винта! Хотите погубить мечту внука героя?

У дядьки челюсть отпала, завуч в ступоре, у пионервожатой глаза как у беременной коровы стали и пуговка на лифчике стрельнула.
Завуч, как матёрый профессионал, знающий повадки милых детей и на какие гадости они всегда способны, первая начала действовать. Меня в соседний класс катапультировала, сама побежала в учительскую и зателефонировала моей маме. Такой исключительный случай, а администрация ни сном не духом. Могут с должности……….а то и хуже. Заслужила, типа халатностью и полным отсутствием классового сознания. Дело опасное, политическое.
Мама, конечно, ничего не поняла по телефону, о чём завуч в горячке бубнит. Догадалась, что я в школе что то выдал на гора, но стёкла в окнах целые, пострадавших нет..


- Да, ответила, дедушка был в солдатах, в Петрограде, во время революции. Первая мировая война была.
Отбой. На такие дурацкие вопросы по телефону не отвечают.

Короче, я правильно прокрутил это дело. Меня единогласно записали в космонавты. Таких людей как я, не кидают через бедро, можно нарваться самому.
Вечером, когда родители пришли домой с работы, меня вызвали на допрос. Почему был такой странный звонок из школы? Я совершенно не скрывая, рассказал всё в лицах. Мама легла от смеха. Да так, что ужин готовил папа. Меня опять катапультировали из кухни после ужина.
Через пять минут лежал от смеха уже и папа.

В героях я ходил не долго. Мама с папой строго запретили мне болтать чего я не знаю. В школе таких героев хватает. То вагончик подожгут с макулатурой которую полгода собирали, то ствол от Т-34 на металлолом сопрут из соседнего ДОСААФа, то стрелку с соседней школой обьявят итд итп.
В космонавтах я побыл только одно занятие. Рассказали, что будем усиленно тренироваться. Я ни на качелях, ни на каруселях совершенно ни как. Организм полностью просится наружу после первого круга. Какие там могут быть центрифуги!
Так что оставил я космос до лучших времён, когда в холодильниках будут запускать, во сне.
Зря конечно, я такой крупный козырь как «внук героя» выкинул на ветер.
Всё это забылось и обьяснение своему героическому происхождению, я узнал уже будучи сам папой.

Глава вторая.
Родители моей мамы жили далеко и попроси приехать, повидаться.
Поехали к родителям, мама меня взяла, внука показать. Я тогда в детский садик ходил. Встретили, блинами и вареньем обкормили, затискали, зацеловали и подарили машинки. За один день директором большого автопарка стал. Через пару дней, бабушка отозвала дочку и попросила повлиять на деда.
Райком комсомола пронюхал, что дед служил в 1917г. срочную в гвардейском полку в Петербурге. Запросив архив выяснили, что полк занимался охраной в городе. А что можно охранять в Петербурге? Всякое разное, в том числе и дворцы. Город где жили родители небольшой, революция мимо прокатилась, с героями напряженка. Деда и взяли в оборот, уговорили выступать перед школьниками. Решили на дедовых плечах в рай ЦК заехать. Дочки купили деду новый костюм, штиблеты, на галстуке модный узел завязали и отправили деда в школу.
Дед довольный вернулся, оно и понятно. Это не на лавочке сидеть у подьезда. Пионеры честь отдают, в барабан бьют, в горн дудят. На райкомовской машине до подьезда подвозли. Просто праздник души. И бабушке нравится. Дед одеколон купил, Шипр. Бреется через день. Старухи все здороваются, по отчеству зовут и без очереди в магазине пропускают.
Но случилось совершенно не понятное и не предвиденное теорией мировой революции. В один день дед сказал, что всё, цирк окончен и больше он никуда, ни ногой.
Паника, но дедушка заднюю не давал никогда, не зря в гвардейском полку служил и девять детей поднял.
Вот об этом и просила бабушка. Что бы дед не сидел сидьма дома, а ходил к детишкам.
Мама нашла момент и вызвала деда на откровенный разговор. Нажимала на политическую сознательность и черную Волгу которая его возит.
Оказалось, что деду нравилось это. Детишки в галстуках, слушают внимательно, вопросы разные задают. А вот с ответами проблема.
Дед простым солдатом служил, рядовым. В полк гвардейский попал только из-за роста и цвета волос. Такие тогда были заморочки в гвардии. Кроме муштры на плацу и нарядов по охране, ничего солдаты не видели. Что они охраняли не знали и знать было не положено. Да и война была, первая мировая.
Но в начале зимы неожиданно полк распустили, солдат демобилизовали. Только в поезде, в долгом пути к родному дому, дед узнал, что какая то революция появилась. Кто это, в теплушке не знали, думали, что новая жена царя.
Но детям это не расскажешь. Политически безграмотно и совершенно не педагогично такое с трибуны брякнуть. После первой встречи, дед купил книжки и к следующей был уже и исторически и политически подкован.
Такое засасывает. Сначала дед просто охранял Зимний дворец, потом охранял с пулемётом и обмотанный пулеметными лентами, затем выявлял на боевом посту врагов революции итд итп.
- Нет дочка, даже и не уговаривай. А завтра, я скажу, что с Лениным разговаривал и ручкался. Детишки такие открытые, честные, а я их обманываю. Не могу. Дед отвечал.
Мама деда поддержала и вопрос был закрыт. Договорились, что дед будет ездить только на торжественные заседания, как свадебный генерал, в президиуме сидеть. Что бы костюм и галстук моль не пожрала. Этот вариант всем понравился. И дедушка при деле и бабушка генеральша.

Я малой был. Ни кто на меня при этом разговоре не обращал внимание. Играл себе машинками. Но у детей уши как у слона. Всё слушают и всё слышат. Так и я, всё запомнил, но только ничего не понял.
Этот разговор я есно и положил в фундамент монумента, внука героя революции. Ничего личного. Так сказать памятник себе создал нерукотворный.
Что дед говорил, то я и сказал. Ни слова не придумал. Дед кристально честный человек. Тридцать лет главбухом был и все ревизии мимо УК. Да и на черноймашине врунов домой не возят. Факт на лицо.

То что пионервожатая полная дура и вместо показа диафильмов октябрятам, втихую со старшекласниками целуется в гардеробе, это её полная политическая отсталость. Как пионерами станем, вспомним всё. Будет ей и Белка, будет ей и Стрелка, будет ей полный Сталинград.

Вот так, совсем недолго я был внуком героя революции и кандидатом в космонавты. Новые события быстро заслонили старые. В детстве время идёт не так быстро и событий происходит великое множество.
Всё в рассказе чистейшая правда. Ну может пару слов для красоты изложения и блеска глаз вставлены. Но это не уголовный кодекс, тут можно.
Из собственной автобиографии.

 

[Meshin]

Матершинник!!!​

- Наш сынулька матepится! - неожиданно долoжила дoчь во время сеанса видеосвязи.
- Как тaк?! – изумленно поперхнулась я. - Пацану три года всего!
- Нууу… не знаю, - вздoxнула дочь, отводя взгляд ясных глаз, - нaучился где-то.
Где-то? У кoта, видимо. У сoседского. Родителей из числа подoзреваемых я должна была исключить. Никто ж не мaтерится...
Уточнила: что гoворит?
- На бyкву «б», – нехотя ответила дочь, отвoдя ясные глаза в другую сторону. Даже слoво не произнесла. Видимо, из режима секретности никак не мoгла выйти. Не мaтериться же в прямом эфире! Дополнительно мне было выcлано видео. С выpaзительной декламацией слова.
После этого вce закрыли рот на замок и страшно шипели, если кто забывался и произносил нецензурное.
Вроде зaбылось слово. Черeз полгода где-то...
А тyт я приехала в гocти, споткнулась об вальяжного послеобеденного кoта и по привычке прooрала «… твою мaть». Сложно не материться, когда на пути гадский кот. И образование высшее сразу забывается.
МАМА!!!! – в ответ взрeвела дочь.
Рот захлoпнулся. Мы резво побежали смотреть, где истoчник повышенной восприимчивости матерных слов. Зайчик мой нежный в первoзданном виде – без трусов и одежды в целом – мирно чинил коробку передач у плaстмассового пикапа. В другой комнате. Даже ухом не повел. Вроде не зaметил – переглянулись мы и выдохнули.
А нaзавтра вдруг из детской донеслось: «ёбтимaть».
Все вздрогнули аж. Дoчь сверкнула ясными глазами. Я свои стаpaтельно прятала, ocoбенно от зятя. Ну, вы понимаете. Все ж люди интеллигентные. Никто не матерится.
– Сын, если колеco не прикручивается к машинке, можно говорить «какая дoсада», - решил исправить ситуацию зять.
Ребенок пocлушно согласился и произнес «кaкая досада!»
И дoбавил: «ёбтимать».

 

[Meshin]

Травмпункт​

Позапрошлым летом дело было. Укусил меня клещ. Укусил и сдох. Это стало неожиданностью для нас обоих. По идее, так закончиться должно было для меня. Представляю, что было у него в голове, когда он концы отдавал. Видимо, лёгкое недоумение. Что-то вроде: простите, это то, что я думаю?..
Какие-то мои компоненты убивают клещей наповал. По логике вещей это я клещей кусать должен, а не наоборот. Я, конечно, изворотлив, но это совсем не мешало клещу напоследок травануть меня каким-нибудь энцефалитом.
Вообще, это странная история. Я замочил клеща, а сам после этого еду в травмпункт.
Травмпункт является центром развлекательной индустрии любого города. Тут витает дух неснятых фильмов и непоставленных пьес. По коридорам бродит эхо экзистенциальных диалогов. Здесь вдоль стен сидят ушибленные, поломанные и искусанные авторы сценариев для Netflix и IVI.
Травмпункт это неучтенный круг ада, истории, которые приводят сюда, объединены одной общей темой. У доставленного может оказаться тепличный огурец в заднице. У него из гайморовой пазухи могут вынуть скатанную в шарик фольгу от сигаретной пачки. Если способы доставки этих предметов в непредназначенные для них хранилища очевидны, то мотивы, побудившие к этому, часто туманны. Как пример: один тут решил покормить медведя в зоопарке. Перелезал через ограждение, зацепился ногой и с размаху припечатал нос к бетону. Медведя валерианкой сутки отпаивали.
В регистратуре деда спрашивают, что с ним случилось. Он отвечает, что полгода назад у него померла теща. Тещу он отправил сначала в крематорий, а потом на Кубань, там её родина. После паузы его спрашивают, что с ним случилось. Говорит, выходил из туалета, ударился головой о дверь. Рассердился, ударил дверь головой. Сейчас почему-то болит голова.
Эффектная брюнетка стоит у двери, её правая рука загипсована от мизинца до ключицы. На указательном пальце левой она крутит ключи от машины, предлагая всем догадаться, как она сюда доехала.
- А сегодня что? – послышался направленный в её сторону вопрос. Его автором оказалась женщина лет пятидесяти с загипсованной по колено ногой.
Анализ вопроса позволял сообразить, что помимо случайных людей в травмпунктах имеются завсегдатаи. Их имена знают здесь все. Их принимают без очереди и лекарства наливают всегда до краев и не разбавляют.
- Сгущенку открывала.
Я уже собрался умирать от восторга, но тут с лавочки раздалось:
- А я на электричку опоздала. Психанула…
Боже ты мой, я живу бессмысленной, никчемной жизнью...
Вокруг бурлят события. Люди сжигают тёщ и отправляют их Почтой России, ломают себе консервным ножом руки по тазобедренный сустав, пинают пролетающие мимо поезда…
А тут я, красивый такой, с дохлым клещом...

 

[Meshin]

Поход на балет​

Вы знаете, как пахнет сало с чесночком? Да, то самое сало, натёртое чесноком, пересыпанное крупицами перца. А если ещё на кусочке чёрного хлеба, да под водочку?!
Ничего удивительного не было в том, что окружающие начали подозрительно принюхиваться. Одуряющие волны чесночного аромата заставили людей повернуться к источнику запаха.
Михалыч и Петрович приготовились заранее. Сало, колбаска, самогоночка. Предупреждали, конечно, что со своим нельзя. Но кто ж пустым на балет ходит?! Тем более, что билеты для передовиков сельского хозяйства – бесплатные. Ой, ну не может нормальный человек питаться бутербродами и шампанским!
Редкая людская россыпь была равномерна распределена по зрительскому залу. Первой на аромат чеснока повернулась чопорная дама, сидящая впереди. Взгляд её выражал презрение, недоумение и лёгкую зависть. Михалыч с готовностью протянул стаканчик и бутерброд.

— Будете?
Смерив его презрительно взглядом, оценив пиджак в крупную клетку и жёлтый галстук, она неожиданно для себя изрекла:
— Буду!
Петрович приглашающе махнул чопорным мужчинам в чёрных костюмах. И они, стараясь не отвлекать артистов подтянулись к нему.
Зал жил параллельной жизнью. Артисты балета несколько раз чуть не вылетали за пределы сцены. Они шли на запах, как крысы на дудочку. Оркестр сбивался с ритма из-за невнимательности дирижёра. Оставить дирижёрский пульт ему не позволила кодировка от алкоголизьма, проведённая неделей раньше. Бабушки-контролёры утратили суровость во взглядах после первого стаканчика. Некогда разрозненные зрители сбились в один единый коллектив. Кто-то уже рассказывал Михалычу:
— Вон тот в трико, любит вот эту. Он её сейчас подбрасывает.
Бой на шпагах, проходящий на сцене, поддерживался одобрительными возгласами зрителей. За участниками сражения явно болели, несмотря на предсказуемость результата, отраженного в либретто.
Антракт решили сократить до минимума. Второй акт отработали с хорошим ускорением, и в конце спектакля провели встречу труппы со зрителями.
Тот вечер в провинциальном театре оперы и балета вспоминали многие. И зрители, и артисты, и передовики производства, и работники буфета, оставшиеся без выручки.
А Михалыч и Петрович, вернувшись в совхоз, часто рассказывали о том, как прекрасен балет и насколько важна смычка города и деревни!

 

[Aleph]

Они сидели за столом и молча смотрели друг на друга. Сквозняк из-за постоянно открытого окна гулял по кухне и щекотал голые ступни.

— Ну что мы как на сеансе балабановского кино, в конце концов, — взяла слово жена, когда это скорбное молчание затянулось. — Миш, ты же понимаешь, что пора заканчивать?

Миша обреченно повесил голову на грудь. Кажется, он не понимал.

— Это же просто привычка. Нет никакого наслаждения. Сплошь механика. Зависимость.

— Да знаю я, — не поднимая головы, буркнул Миша.

— Со школы уже длится. Очень долго. Слишком долго, а ведь еще вся жизнь впереди, — как заведенная продолжала Оля.

Миша изо всех сил сощурился, затем втянул воздух носом, сжал кулаки и ягодицы, чихнул — он всегда так делал, когда был готов принять важное решение.

— Ладно. Бросим. На этот раз точно. Сегодня же. Вот сейчас докурю последнюю, и бросаем! — он открыл глаза и потянулся к пачке с сигаретами, но жена накрыла ее рукой.

— Миша-а, всё. Последняя уже была. И контрольная; и крайняя; и заключительная; и последнюю-препоследнюю ты тоже выкурил. Мне нужна твоя поддержка. Обещай, что не будешь втихаря дымить!

— А ты тогда тоже обещай! — скрестил руки Миша.

— Ну и я тоже. Да, обещаю, — отвела взгляд Оля.

— В глаза мне обещай!

— Ладно, ладно, не ори, обещаю. Главное — вытерпеть двадцать один день. Так вырабатывается привычка. Я читала в интернете.

— Лучше бы ты в интернете работала, а не сидела весь день на идиотских форумах…

— Че-е-е?!

— Синий «Бонд» через плечо.

После того как под светом кухонной люстры был заключен пакт, оба супруга молча выкинули свои сигареты и попытались разойтись в разные стороны. Оля ушла в комнату, а Миша, чтобы не идти следом, потоптался на месте, уткнулся в окно, и, когда эмоции стихли, закрыл его.

В первый день казалось, что Земля крутится слишком медленно и проклятый день никак не хочет заканчиваться. Миша даже пару раз толкал планету ногой, чтобы поддать скорости. Кажется, не помогало.

Все вокруг курили, куда ни плюнь. Дети, взрослые, старики... Миша даже заметил на мусорном баке одну очень задумчивую ворону с окурком в клюве. Весь мир дымил и звал Мишу в свои ядовитые объятия, но мужчина держался.

Сложнее всего было на работе. Во время перекуров решались все ключевые моменты и выстраивались ментальные связи. Мужики формировали облако, в которое посылали всё, что было внутри них: знания, опыт, настроение, житейские мудрости. Просто пройдя сквозь этот кумар, можно было получить третий слесарный разряд.

Миша в один присест выпил весь термос с чаем, почитал новости в интернете, вычистил всю серу из ушей, а потом взглянул на часы. До конца перекура оставалось десять минут из пятнадцати. Все остальные некурящие были одиночками. Прикованные взглядами к телефонам, они тихонько хихикали каждый в своем темном углу, словно Голлумы, нашедшие «прелесть».

Миша обреченно сплюнул на пол и отправился гулять по безлюдному цеху. Среди спящих станков, грязных ватманов чертежей и металлической стружки Миша смог разглядеть корешок книги, упавшей за сверлильный станок еще, наверное, при Горбачеве.

Подняв закопченный экземпляр, Миша прочел: Теодор Драйзер, «Финансист».

От нечего делать Миша перевернул ведро и, сев на него, открыл книгу. Он сразу пропал в сюжете с головой и не заметил, как перекур закончился, а коллеги вернулись на свои места.

Рабочий день продолжался.

***

Оле было хуже. Она работала в офисе и продавала людям праздники. Бросив курить, она чувствовала внутри дыру, которую было нечем заполнить, и грустила. А грустный ивент-менеджер способен продать только похороны, что не соответствовало названию компании «Веселый старт».

А еще ивент-агентство состояло сплошь из обладателей исключительно Х-хромосом. Если ты не идешь на перекур, то ты всё равно идешь на перекур. Имя твое будет звучать часто, хотя тебе это вряд ли понравится. Очень быстро можно понять, обсуждали тебя или нет. Взгляды, жесты, смешки. Серпентарий не прощает одиночек, и Оля это знала. Команда «фас» была отдана на первом же перекуре, и голодные змеи вонзили клыки в Олину репутацию.

***

— Ну как, держишься? — спросил Миша вечером у серой, как середина ноября, жены.

— Да. А ты?

— С трудом, — признался Миша. — Может, откажемся от этой идеи?

— Нет. Первые три дня самые тяжелые. Надо держаться.

***

И они держались. Миша теперь все перекуры и обед проводил за чтением. Курить всё еще жутко хотелось. Не хватало общения, шуток, ребяческого хвастовства. На смену им пришел аппетит. Раньше Миша приносил домой недоеденные щи, а теперь просил положить с собой и первое, и второе. За чтением книги пища легко проваливалась, появился вкус. А еще он очень полюбил сладкое: конфеты, пирожные, глазированные сырки. Мужчина прибавил в весе, на щеках заиграл румянец.

Как-то раз мимо читающего Миши шел генеральный директор. Он только что закончил телефонный разговор, и его явно терзали сомнения. Заметив свободные уши, начальник высказался вслух:

— Стоит ли нам ввязываться в монтаж подстанции? Если мы сейчас начнем мелочовку брать, потом, боюсь, профукаем нормальный заказ. Но и работы почти уже нет. Как быть-то?

— «В бурю хороша любая гавань», — прочитал Миша вслух цитату и задумался.

Директор тоже задумался.

— А если завод какой нам подвернется? Мы же не сможем разорваться… Зачем я только пошел в эту сферу… Что ни год, то лотерея, — продолжил директор свой монолог.

— «Самые сильные души временами поддаются унынию. Бывают минуты, когда и людям большого ума жизнь рисуется в самых мрачных красках», — снова выдал Михаил.

— Романов, что с тобой? — удивился гендир. — Философских щей объелся?

— Да какое там, — улыбнулся Миша. — Драйзера читаю, — показал он книгу.

— О, помню-помню, в институте обожал. Ловко ты оперируешь цитатами. А ну, давай еще.

— «Государство, разъедаемое коррупцией, становится нежизнеспособным. Ему грозит опасность рассыпаться при первом же серьезном испытании», — с радостью прочитал Миша.

— Не, это уже не то, но первые две прямо в точку. Молодец! — начальник пошел было прочь, но остановился. — Слушай. Раз ты у нас такой любитель литературы… Через месяц станок новый привезут, итальянский, нужен будет специалист. Не хочешь выучиться за счет конторы? Зарплата будет чуть выше, да и работа чище.

Миша согласился.

***

В офисе Олю все дальше относило волнами одиночества от буйков коллектива. Несколько раз она чуть не сорвалась. Язык горел от свежих сплетен, она как-то даже сигареты купила и уже направилась в курилку, но одернула себя и ушла прочь.

И вот что странно. Из всех столов в офисе ее стол новые клиенты выбирали всё чаще, словно она была маяком в затянутом черным маревом женском океане. Процент продаж медленно, но верно полз вверх. Вскоре один из клиентов признался:

— Только от вас не воняет сигаретами. Я когда после вашего офиса первый раз вышел, сразу на флюорографию записался. Вам бы личный кабинет, — подмигнул мужчина, заказавший у Оли сразу одиннадцать мероприятий.

Слова эти оказались пророческими. После двух месяцев повышенных показателей Оле действительно выделили скромный, но зато ее личный закуток, в который отправляли всех самых «горячих» клиентов.

***

— А чем это так вкусно пахнет? — спросил как-то Миша, зайдя на кухню. С момента отказа от курения прошло уже около полугода, и оба супруга с достоинством продержались этот срок.

— Тефтелями, — накрыла крышкой дымящую сковороду жена.

— Да нет, сладеньким чем-то, — принюхался Миша, — прям как будто снова май наступил.

— Ой, это духи, — повернулась к нему супруга. — Нравятся? Я их сама купила на те деньги, что ты мне на день рождения подарил.

— Ага, вкусные.

— Я так-то ими уже три месяца пользуюсь, — опомнилась вдруг Оля.

— Не знаю, я только сейчас почувствовал, — Миша подошел к жене и коснулся носом ее шеи.

— Всё, ладно, не смущай меня, — зарделась супруга и показала на стул: — Садись, кормить тебя буду.

Миша с радостью уселся за стол. Последнее время еда казалась уж больно вкусной, да и на кухне стало как-то светлее, что ли, хотелось здесь находиться чаще.

— Я тюль поменяла, а то прошлый весь серый стал от сигаретного дыма, даже стирка не помогала, — призналась Оля, продолжая хлопотать. — Давно хотела спросить: ты чувствуешь перемены после того, как курить бросил?

— Даже не знаю. Как-то не особо. Ну, может, денег стало чуточку больше, запахи ярче, одышка почти не мучает, но ничего кардинального.

— Вот и у меня так же, — призналась жена. — Но ты как будто стал ко мне внимательнее, да и на работе новые подружки появились из других офисов. Вместе чай ходим пить, безобидный бред обсуждаем и ржем на весь этаж. В общем, мне тоже стало чуточку легче.

— Здо́рово!

Наполнив тарелки, Оля разлила по кружкам чай и поставила на стол вазу с финиками.

— А конфеты? — Миша удивленно посмотрел на сморщенные плоды.

— Я тут подумала: нам надо выработать новую привычку. А то меня от сладкого уже в другую весовую категорию тянет, — сказала жена, усаживаясь напротив.

— Оля, без ножа режешь…

— Двадцать один день, Миш. А там проще будет. Привычка выработается.

— Хорошо, но можно я хотя бы последнюю конфетку съем?..

 

[Ky3ne4ik]

Вчера пришел с учебы старший сын и рассказывает. Спросил совета у сокурсников-что подарить/купить папе (т.е. мне) на новый год. Вариант1- хороший коньяк. Сын говорит-так у меня отец не пьет. Тогда вариант 2- курево_хорошие сигареты. Сын им говорит-так он у меня и не курит. Тогда говорят-Вариант 3: что нибудь бате для его авто...Наверное уже догадались, что авто у меня нет.

 

[Aleph]

Чудеса — материя хрупкая и ненадежная, как мартовский лед. Можно быть самым осторожным человеком на свете, но один неверный шаг ― и вот ты уже на грани катастрофы.

Мама Лёши Зайцева обещала сыну чудо. Дедушка Мороз обязался прийти на утренник в школу и вручить Лёше подарок за хорошее поведение в первом полугодии первого класса. Роль новогоднего символа должен был исполнить нанятый аниматор. Нельзя было допустить, чтобы дети узнали в Дедушке чьего-то папу или, что равносильно саботажу, чью-то маму. Детство должно быть защищено и продлено, как вовремя оплаченный тарифный план.

Дедушка стоил своих денег, отработал как давно забытая всеми поп-звезда на корпоративе: был трезв, пел, плясал, показывал качественные фокусы.

Глаза Лёши Зайцева искрились счастьем. Мальчик улыбался, с выражением и без запинок прочел стих и без конца показывал маме на Дедушку, отчего та с умилением вытирала глаза.

— Ну, рассказывай, богатырь, как тебя зовут? — обратился Дедушка Мороз к Лёше, запуская руку в свой мешок.

— Лёша Зайцев! — громко, чтобы Дедушка ничего не перепутал, произнес мальчик. — Я очень хорошо себя вел!

— Молодец, Лёшенька, я это знаю, потому что мама твоя мне письма писала. С хорошими ребятишками я дружу. Так что мы с тобой теперь друзья, — подмигнул Дедушка. — А вот и подарочек тебе от меня, — протянул он сладкий набор. — А главный подарок я уже положил тебе под елочку, только он пока невидимый, а видимым станет в новогоднюю ночь!

Счастливый до колик, Лёша забрал конфеты и радостно поскакал к маме. Праздник подходил к концу. На душе у мамы отлегло, детство сына было продлено еще на год.

Кроме школы, Лёша состоял еще в двух организациях, которые требовалось посетить сегодня. Занятость первоклассника порой была выше, чем у чиновника средней руки.

Первым делом после утренника Лёшу повели в кружок робототехники. Руководство кружка, чтоб они все были счастливы и не болели насморком, проявило инициативу, не обсудив ее с родителями учеников. На совершенно безвозмездной, будь она любима налоговым органом, основе эти замечательные люди пригласили в класс Дедушку Мороза. Не успел тот войти, как его тут же окружили радостные дети.

Лёша был без ума от счастья. Дважды за день встретить Деда Мороза — это вам не сыр с плесенью по акции купить.

— Мам, представляешь, как все удивятся, когда Дедушка меня узнает и скажет, что мы старые знакомые и вообще друзья!

От грядущего успеха Лёше кружило голову. Не дожидаясь маминой реакции, он нырнул в движущуюся детскую гущу, откуда его уже никаким сачком было не выцепить.

— Это катастрофа, — прошептала мама.

Наконец эту визжащую ватагу удалось организовать в подобие очереди, и Дедушка Мороз начал свой «прием». Прежде чем вручить подарочек, этот ответственный гад знакомился с каждым ребенком. Лёша был третьим в очереди и светился, как ипотечник в день последнего взноса по кредиту.

Мама подавала Дедушке Морозу знаки: махала руками, кашляла; за минуту выучила, как передать Азбукой Морзе « Его зовут Лёша Зайцев», и выстукивала код по стулу; кидалась в Дедушку скомканными записками, чем сильно раздражала остальных родителей, ― но ничего не помогало. Этот сказочный… идиот, не понимал, что вот-вот всё испортит.

Наконец к Дедушке подошел Лёша.

— Как тебя зовут, милый мальчик? — спросил тот почему-то женским голосом.

— Дедушка, это же я! — удивился Лёша, который уже пообещал друзьям доказательство своей дружбы с Дедом.

— Вижу, что ты, — улыбнулся в бороду Дед Мороз с накрашенными ресницами, — а зовут-то тебя как?

— Так мы же в школе утром познакомились, ты что, уже забыл? — Лёша смотрел на Деда, как собака на глухонемого дворника с веслами в руках, и на глаза мальчика наворачивались слезы разочарования.

Внештатная ситуация заклинила Дедушку. Он (точнее, она) вообще не планировал этот маскарад и не готовился. Женщина арендовала соседнее помещение и делала маникюр, а тут эти РОБОторговцы со своей внеплановой подработкой и предложением бесплатного Wi-Fi на целый год за роль Деда Мороза…

Мама Лёши не выдержала и, встав с места, крикнула:

— Дедушка Мороз, наденьте очки, вы же без них друга своего, Лёшу Зайцева, не узнаёте.

— Ой, и то верно! — спохватился Дедушка. — Прости меня, Лёшенька, не узнал я тебя без очков!

Дед начал бить себя по карманам, но очков не было; тогда ему быстро протянули чьи-то чужие. Огромные, на плюс четыре. Линзы подчеркнули тени, стрелки и другие нехарактерные для мужских глаз элементы макияжа.

Лёша с очень большим трудом поверил в обман. А вот другие дети засомневались в этой наспех состряпанной лаже и братских отношениях одногруппника с бородатым персонажем.

Мама выдохнула. Впереди были занятия по плаванию. В бассейн Дедушка Мороз точно не заявится, если он, конечно, не феноменальный идиот или не маньяк. Как же сильно мама ошибалась в своих предположениях и в силе человеческого креатива.

— О, Лёха, привет! — тренер по плаванию протянул руку Лёше, когда тот переобувался вместе с остальными ребятами. — Ни за что не угадаешь, кто сегодня пришел к нам в бассейн.

Сказав это, мужчина многозначительно подмигнул маме Лёши, и та, кажется, начала терять равновесие.

— Стойте, нам нельзя сегодня плавать! У него сыпь выступила, я забыла! — мама попыталась предотвратить очередную провокацию, но ребята уже начали разбредаться по раздевалкам.

— Понял вас, — сказал тренер и пообещал, что не допустит Лёшу к плаванию.

— Пронесло, — выдохнула женщина. — Спасибо большое!

Казалось, что опасность миновала, но это был финт.

— У нас Дед Мороз сегодня в гостях, он подарки вручит: шапочки, очки там, а потом заберете сына, — ударил тренер исподтишка под дых.

— Да что же это такое?! — взорвалась Зайцева. — Этих Морозов теперь с расчетом три к одному, что ли, печатают? Шагу ступить нельзя, чтобы не вляпаться в эту проклятую бороду! Это же бассейн, здесь не место таким вещам. Это опасно!

— Так ведь праздник же… — не понимал сути претензий тренер.

— Всё должно быть в меру, — не унималась странная женщина, — праздники, спорт, сладкое, алкоголь, отдых, и Деды, будь они здоровы, Морозы…

Она сама понимала, что уже несет чушь от переизбытка эмоций, но, так или иначе, слова ее оказались пророческими.

Дедушка таки пришел в бассейн, как и полагается, в своем тулупе и бороде, а еще в плавательных очках. Вскоре ему стало не по себе от духоты, начало мутить и мотать по сторонам, а мокрый пол не способствовал балансировке. В итоге Дедушка упал в воду, и радостные дети, не дожидаясь команды, тут же начали оказывать помощь утопающему. Среди первых в спасательной операции был Лёша Зайцев, который смело прыгнул в бассейн прямо в одежде и вытащил Дедушку на условную мель. После такого поступка сказочный старик был просто обязан объявить всем вокруг, что Лёша Зайцев ― лучший друг Дедов Морозов и что он ни разу в нем не сомневался.

— Спасибо, мальчик, — сказал не своим, а каким-то прокуренным голосом «добрый волшебник», немного придя в себя от купания.

Зайцев понял, что его снова не узнали. Да и сам Дед Мороз был другого роста и телосложения, а намокшая борода вообще съехала на затылок и явила свету отнюдь на сказочную физиономию.

Мама забрала огорченного Лёшу и повезла домой. Они ехали по центральным улицам, мимо торговых центров, возле которых то и дело мелькали самые различные Деды Морозы. В продуктовом магазине возле дома мама не смогла найти нужных слов, когда очередной сказочник в меховом пальто с характерной небритостью подошел к Лёше и спросил, как его зовут, а мальчик в ответ отвернулся и надул щеки.

Серая реальность наступала на детские пятки, напоминая о том, что нечего тратить время на глупые сказки и пора взрослеть.

— Ой, Лёш, я картошку купить забыла, поднимайся, я через десять минут буду, — спохватилась мама, когда они зашли в подъезд.

Лёша молча кивнул и пошел к лифту. Но тот со вчерашнего дня не работал. Как назло, семья Леши жила на последнем, девятом этаже. Пришлось тащиться пешком вместе с тяжелым пакетом.

На шестом этаже до Лёши стади доноситься какие-то звуки. Кажется, что-то сверлили и негромко ругались. Завернув на очередной лестничный марш, Лёша увидел, как на межэтажной площадке неизвестный мужчина в синей шубе в одиночку менял стеклопакет. Занятый своим делом, он совершенно не замечал Лёшу, пока у мальчика под ногами не хрустнуло стекло.

— Напугал, блин! Ты чего подкрадываешься, как Ленин к буржуазии? Я чуть инструмент не выронил, — прикрикнул беззлобно седовласый мужчина с шуруповертом в руке.

— А-а-а, вы очередной ряженый, — узнал Лёша подставного Деда Мороза.

— В каком смысле? — удивился мужчина и погладил бороду, с которой, поблескивая, слетело несколько маленьких осколков.

— Ну вы же типа Дед Мороз, — изображая безразличие, сказал мальчик.

— С чего бы вдруг? — нахмурился неизвестный бородач.

— Шуба, борода, мешок с подарками, — показал мальчик на главные признаки.

— Ну допустим… — незнакомец не понимал, к чему клонит этот недовольный школьник.

— А я вот сегодня понял, что никакого Деда Мороза не существует и всё это ерунда.

— Да ну? Сам понял? — удивился мужчина.

— Да, — гордо заявил Зайцев, я же не дундук, — постучал он себе по голове, как бы доказывая правдивость слов.

— Согласен, на дундука не похож.

— И подарки мне мама под елку положит, а не вы! — кажется, у Лёши, наконец, начало выплескиваться наружу всё накипевшее за день.

— Тоже верно, — не стал отрицать ряженый.

— Ну и зачем тогда все эти сказки про Дедушку Мороза? — задал свой главный вопрос мальчик.

— А ты не думал, что Дедушка Мороз помогает твоим родителям эти самые подарки купить?

— Родители на работу ходят, чтобы подарки купить, — парировал Зайцев.

— Не спорю, — бородач поставил на пол шуруповерт, — но ведь на работе не всегда всё получается так, как хотелось бы. Как и в школе, и в бассейне, и на уроках робототехники, ты же согласен?

Лёша не ответил. Кажется, этот старик много знал…

— Ты же слышал про такие вещи, как премии, щедрые клиенты, удачные сделки и хорошие заказы?

Мальчик снова кивнул, не понимая, к чему ведет этот тип.

— А почему Дед Мороз, к примеру, не может принимать в этом участие? Подталкивать и направлять этих самых клиентов, чтобы у родителей появились деньги на подарки для своих послушных детей или друг для друга? Ты об этом не думал?

Лёша молча замотал головой: он действительно не предполагал такого варианта.

— Мысли шире, Лёха, не всё так просто, как кажется. Иногда чудеса просто незаметны, но это не значит, что они не происходят, — усмехнулся седовласый и, достав из мешка герметик, начал наносить его на новенькое окно.

У Лёшки сперло дыхание: этот дед знал его имя! Он знал, что Лёша ходит в бассейн и на робототехнику, знал про то, что у папы недавно был щедрый клиент, а у мамы — премия. Он знал всё.

— Навигация не сработала. У вас тут где-то глушилка стоит, — не поворачивая головы, объяснил мужчина эту мелкую аварию, выводя мальчика из ступора.

Послышались знакомые шаги.

«Мама», — понял Лёша и хотел было стартануть вниз, чтобы поторопить ее и познакомить с необычным, но, кажется, самым настоящим Дедом Морозом.

— Погоди, — остановил его тот, — на вот, маме подаришь, — он протянул Лёшке две полоски какой-то розовой бумаги.

— Что это?

— Это Ксюша.

— Ксюша?

— Да. Мой подарок для мамы и папы, за то, что хорошо себя вели, — подмигнул старик и вернулся к ремонту.

Лёшка стремглав побежал вниз, перепрыгивая через две ступени.

— Мам! Мам! Там Дед Мороз! Настоящий! Пойдем скорее! — подгонял Лёша уставшую женщину, вырывая из рук тяжелый пакет. Но та еле передвигала ноги, на ходу желая лифтовикам долгих лет жизни и здоровых суставов.

Когда они поднялись на седьмой этаж, седовласого уже не было, как и стекол, и других признаков ремонта.

— Окно как будто заменили… — рассеянно заметила мама, проходя мимо новенького стеклопакета.

Лёша хотел было объяснить, в чем дело, но решил, что не сто́ит. Мама все равно не поверит. Она-то привыкла, что Дед Мороз официально на праздник приходит, а не влетает в окно. «Пусть так и думает», — решил мальчик, а сам тем же вечером положил две странные розовые полоски под елку. Правда, мама их все равно не нашла.

А через пару недель Леша узнал, что у него будет братик или сестричка, но, в отличие от родителей, у которых давно не получалось завести еще одного ребенка, он почему-то отнесся к чудесной новости по-философски:

— Вы же этого хотели? — ответил Лёша, когда мама поняла, что мальчик совсем не удивлен.

— Хотели, — подтвердила изумленная мама.

— Ну вот. Значит, вы этот подарок ждали, и ничего удивительного нет.

— Просто ты еще маленький и не понимаешь, какое это неожиданное чудо...

— Наверное, — пожал плечами мальчик. — Зато я теперь мыслю шире и знаю, что чудеса не всегда происходят заметно.

«И где он этого набрался?» — подумала мама.

— А что ты там такое делаешь? — спросила она, заметив, как сын усердно что-то вырезает из цветной ткани.

— Это сигнальные флажки для навигации, — объяснил Лёша, — чтобы чудеса не сбивались с курса. А то их часто глушат.

 

[Aleph]

Когда у Гриши Яблокова не доехал очередной состав с хорошими новостями, его все-таки решили понизить в должности.

— Надоел мне этот идиот. И плевать, что его папаша тут всем рулил. Яблоков от Яблокова слишком далеко упал. Червивый какой-то экземплярчик, — с такими словами подписывал документы о переводе начальник службы логистики.

Яблоков-младший не справлялся. И это еще мягко сказано. То у него КамАЗ с удачей застрянет где-то в заметенных снегом степях, то финансовое благополучие для целого города не в те ворота заедет и станет собственностью одного человека, то он три контейнера счастья отправит железной дорогой там, где надо было морем.

Министерство страдало, люди страдали, и только Яблоков никак не мог понять, что катастрофического в том, если кому-то не доехало вовремя чуточку взаимоуважения? Ну повздорили люди, ну обиделись друг на друга, ну кто-то там кому-то что-то объявил. Можно подумать, мир рухнул…

— Куда его, Борис Борисыч? — спрашивал кадровик, принимая бумаги.

— Уволить я его все-таки не могу, как бы ни хотел. Все мы обязаны его отцу за прошлое, — отбил ритм пальцами по столу начальник. — Пусть в самый низ идет.

— В паркинг?

— Еще ниже. В отдел намеков. Там все равно ни до кого ничего вовремя не доходит почти. Хоть вообще закрывай. Но нельзя. Вот пускай сидит и разгадывает ребусы, глядишь, сам от скуки уволится или превратится в один сплошной намек, хы-хы-хы.

Несмотря на понижение в должности, Яблоков не сильно расстроился. Работать он не любил, ответственности боялся, а в отделе намеков ни то ни другое особо не требовалось, ведь намеки не имеют официальной формы.

Заняв свой рабочий стол, логист включил компьютер, открыл план и начал его изучать. Чего тут только не было: намеки на угрозы, намеки на симпатию, на наглость, на глупость. Яблоков решил пробить себя по базе и нашел кучу намеков на увольнение, которые ему годами отправляло начальство и которые до него так и не дошли.

Логистические маршруты выглядели запутанно и безнадежно, как кредитный договор, а вот задания… Задания были вполне себе простыми.

Яблоков начал по порядку.

Родители одного перезрелого музыканта очень любили сына и не знали, как его попросить наконец съехать или хотя бы заставить найти работу, но так, чтобы не ранить чувства тридцатилетнего детеныша. Надо было построить маршрут и учесть все нюансы.

— И это задание? — удивился Яблоков, который сам прошел через подобное несколько раз.

Кликнув мышкой, логист перевел намеки отправителя на бумагу. Он сделал так, что родители повесили замок на комнату «мальчика» и оставили записку со следующим текстом: «Сынок, ты очень хороший музыкант, лучший, кого мы знаем. Тебе давно пора на гастроли, чтобы мир тебя услышал. И даже не спорь, ты слишком хорош, чтобы сидеть дома. А комнату мы сдадим в аренду, так как нам, мамонтам бесталанным, не хватает пенсии. Если хочешь, можешь арендовать жилплощадь по сходной цене, пока не составишь график выступлений: так быстрее привыкнешь к разъездной жизни артиста».

Примерно так выселяли из дома и Гришу, когда он объявил, что станет чемпионом мира по киберспорту.

Намек дошел до музыканта на третий день, когда он устал спать под дверью собственной комнаты. Пришлось устроиться на работу, а репетировать ― в гараже у друга, чтобы родители больше не отправляли на гастроли.

Яблоков тем временем уже корпел над другими проектами, и там без его личного опыта тоже было не обойтись.

Одна девушка намекала коллеге по работе на симпатию. Она искала путь к его сердцу через желудок и угощала домашними десертами, но Яблоков знал, что эти пути уже давно непопулярны и можно легко заехать в тупик банального ожирения: он сам так встревал неоднократно.

Девушка отправляла намеки воздухом: кидалась записками с невинными шутками, посылала улыбки и воздушные поцелуи, а потом перешла на самые кардинальные методы и попросила молодого человека зайти в гости, чтобы переустановить операционную систему. Но все эти намеки разбивались о неприступные скалы непонимания и тонули в океане тормозной жидкости. Над шутками парень не смеялся, воздушные поцелуи воспринимал как ротавирусную атаку, а операционную систему смог переустановить даже со сломанной пополам клавиатурой и без мышки, предусмотрительно спрятанной под кроватью.

Три логиста до прихода Яблокова пытались выстроить маршруты, искали обходные пути, делали расчеты, но всё без толку. До парня не доходило.

Яблоков знал, как надо. Он сам не любил всю эту конспирологию, шифры Виженера и прочие женские ребусы. Симпатию воспринимал только в виде прямых угроз. Маршрут логист выстроил прямой и болезненный для подвески. У девушки имелся синий пояс по тхеквондо. Она запрыгнула возлюбленному на спину и приказала везти ее либо в ресторан, либо в загс, либо на татами.

Намек дошел быстро, со второго удара по корпусу.

Были задания и посерьезнее. Гриша помог одной веселой компании, шумевшей под окнами пьяного охотника, избежать тяжелых последствий. Охотник вышел к молодым людям и без криков и угроз, используя лишь профессиональную терминологию и фотографию своего ружья, объяснил, как избавляют окрестности от пришлых хищников.

Яблоков, на удивление для самого себя, был в ударе. Ему столько раз в жизни намекали на его наглость, дерзость, жадность, безответственность, что он прекрасно понимал, что нужно делать и говорить, чтобы общаться с людьми на одном языке.

Спустя год до начальника службы логистики стали доходить слухи о том, что Яблоков справляется, а отдел намеков вскоре можно будет перевести на уровень паркинга, а там и до первого этажа недалеко.

Тогда, по указу начальства, Яблокову начали спускать более глобальные заявки: социальные, политические, криминальные. Но и тут логист имел своеобразный опыт. За то время, что он работал в головном офисе и постоянно срывал все сроки поставок, Яблоков научился распознавать серьезные намеки, какими люди высших рангов общались между собой после его оплошностей.

Теперь информация от отправителя к получателю доходила практически всегда с первого раза, а многие проблемы удавалось решить до возникновения серьезных скандалов, конфликтов и необратимых последствий.

***

— Григорий, зайдите ко мне, — послышался как-то голос начальника в трубке Яблокова.

— Вызывали, Борис Борисыч? — переспросил для приличия логист, заходя в кабинет после стука.

— Садись, — начальник указал на кресло и сложил пальцы в замок. — Слышал, ты стал работать намного лучше. В начальники отдела метишь.

— Да ну, что вы, Борис Борисыч, какой уж там начальник, — засмущался Яблоков, — но немного больше свободы не помешало бы. На прошлой неделе мы с рабочей группой смогли доставить в кратчайший срок послание одному губернатору от хирургов из районной больницы. Представляете, там увольнениями пахло и скандалом на всю страну, а теперь пахнет новыми хирургическими столами, освещением и дополнительным медперсоналом, — от переполняющей его гордости Гриша даже ударил себя по колену. — У меня для вас, кстати, еще одна важная новость…

— Здо́рово, Яблоков, молодец, — перебил его Борис Борисович, фальшиво улыбаясь и выпрямляясь в кресле. — Только вот какое дело: оказывается, чем лучше ты работаешь, тем меньше работы у других наших отделов. Как только люди стали понимать намеки, внезапного счастья и удачи им уже в таких больших объемах не нужно, они как бы и без нас справляются, понимаешь? Пути становятся проще и короче, через тернии уже никто идти не хочет, логистика теряет клиентуру. Намек понятен? — начальник угрожающе перегнулся через стол.

— Угу, — промычал логист, отворачиваясь от тяжелого взгляда.

— Вот и хорошо, — снисходительно улыбнулся мужчина, — работайте, Григорий, поспокойнее, без фанатизма, как раньше.

— Раньше я был примером того, как не надо работать, — напомнил Гриша.

— С тех пор ничего не изменилось, — покачал головой начальник. — Намеки должны быть туманными и малоразборчивыми, как священные писания. Людям нравятся ребусы. Делайте то, что умеете лучше всего.

— Это что же?

— Расслабьтесь и оставьте работу профессионалам.

— Ясно. Но у меня там один маршрут, думаю, что…

— Вы сказали, вам всё ясно, — нахмурился Борис Борисович.

— Хорошо.

Гриша встал и бросился прочь из кабинета, чуть не сбив по пути кулер.

Отдел Яблокова так и не переехал на этаж выше, а намек начальника был понят и принят на вооружение. Лень и безразличие снова увлекли Гришу в свои объятия и заставили забыть о прошлых успехах.

До людей снова перестали доходить намеки. Но, несмотря на слова начальника, вместо удачи и счастья резко увеличился поток грузовиков с разбитыми сердцами, полетели новые самолеты с мелкими ссорами, по морю стали плыть танкеры с жидким недоверием и потерянной надеждой.

Люди просто не могли без намеков, а откровенное общение часто приводило к слишком непредсказуемым последствиям. Ведь получить прямой отказ намного больнее, чем отказ через намек.

Так или иначе, министерство было довольно. Маршруты строились, логисты работали. Не важно, что доставлять, если есть потребность в самой доставке.

***

Однажды, спустя несколько месяцев после встречи в кабинете начальника, его голос снова раздался в трубке. Но в этот раз он звучал тревожно и неестественно печально.

— Яблоков, Яблоков, скажи, ваш отдел случайно не получал заказ на мою фамилию в этом году? — кажется, директор захлебывался слезами.

— Получал как-то, — честно ответил Гриша, — от вашей жены.

— А почему не доставили вовремя?! — сорвалась трубка на крик. — У меня развод на носу, дележ имущества, детей! Яблоков, я же ничего не понимаю в этих намеках, а их, оказывается, три с половиной вагона в мою сторону отправляли! Последний раз в день нашей с вами встречи! Как это понимать? Вы чем там заняты вообще?

— Расслабляемся, Борис Борисыч, — спокойно ответил Гриша, — расслабляемся и доверяем работу профессионалам. А намеки пусть будут туманны и неразборчивы. Люди любят ребусы.

Александр Райн

 

[Meshin]

Снежинка...​

Жизнь детского сада в советские времена крутилась вокруг красных дат партии. Есть подозрения, что детям кидали комочки в манную кашу, чтобы конфеты казались вкуснее! А малышня вкалывала за эти конфеты на бесконечных утренниках, не особо вникая, какую дату их собрали отмечать.

На период подготовки к новогоднему карнавалу дети поделились на два лагеря. Одни крахмалили марлевые юбки, вторые пришивали картонные уши к белым чепчикам. Сторож Егорыч на правах единственного мужика в детском саду получил шубу Деда Мороза. В столовую завезли мандарины. Словом, все шло своим чередом.

В назначенный день родителей ждала стандартная программа. Под чарующие звуки баяна по залу семенили снежинки. Ёлка опасливо ждала традиционного «Гори!». Батареи шпарили, зайчики потели в ушастых шапках, но прыгали.
Наконец пришло время конфет. К ёлке вытащили стул, Егорыча и большой мешок подарков. Перед глазами Деда Мороза замельтешили снежинки и зайчики. Ребятня чеканила рифмами по чугунной голове сторожа, но тот стойко терпел, выдыхая пары аванса.

И вот подошла очередь Инночки, маленькой дочки детсадовской поварихи Евгении Михайловны. Девчонка живо выпорхнула к ёлке, поправила корону из мишуры и тоненьким голоском выдала:
Ждали, ждали мы не зря,
Вот он, праздник Октября!
Мы флажки свои возьмем
И на улицу пойдем…
— Октября?! — вздрогнул Егорыч и бросил мутный взгляд в окно, утыканное ватой. — Это ж сколько мы с мужиками сидели?!
Но на улице по-прежнему приплясывал нарядный декабрь...
— А теперь про Новый год! — подсказала Инночке воспитатель. Девочка кивнула, ущипнула юбку с обеих сторон и начала с выражением:
Ждали, ждали мы не зря,
Вот он, праздник Октября!
Мы флажки свои возьмем
И на улицу пойдем…
Инночка растерянно заморгала на Деда Мороза. Тот вытирал мокрый лоб рукавом. Девочка вздохнула:
Ждали, ждали мы не зря, – ещё раз попробовала начать Инночка и молча почесалась под короной. В этот момент кто-то выкрикнул из зала:
— Мы флажки свои возьмем и на улицу пойдем!
Тут уже все засмеялись. Дед Мороз поморщился в приступе головной боли и достал Инночке подарок:
— Уйди!
Но детка, окрыленная успехом, решила не сдавать позиций так сразу и пошла на бис:
Хорошо, тому живется,
Кого мамка родила,
А меня родил Егорыч,
Мамка в городе была.
Раздался очередной взрыв смеха. Егорыч крякнул и прищурился на Евгению Михайловну. Та уже сползла со стула и пробиралась к источнику её личного позора.
Тем временем Инночка продолжала:
— Холодно зимою маленькой макаке,
примерзают руки к волосатой сра…
Окончание заглушили овации. Общественность аплодировала вслед упирающейся Инночке. И было неважно, по какому поводу все собрались. Главное, что праздник удался!
© Алёна Кривошеева

 

[Meshin]

Ещё раз про попугая.

Старый попугай.​

Сестра Иры со своим многочисленным семейством вечно чихающих потомков жила вместе с её матерью. В их доме по-настоящему царственно жила только одна аллергия–хозяюшка. Она поселилась там с приходом в дом зятя аллергика и многократно усилилась с рождением первенца.
Там не держали цветов и делали ежедневную влажную уборку. А когда Ирина на прогулке купила племяннику свежайшую, дышащую хрустящей булкой, сосиску в тесте – вызывали скорую.
Ира жила отдельно, хоть в небольшой, но своей личной однокомнатной хрущевке, которую подарили ей дед с бабушкой.
Бабушка. Любимая бабушка до сих пор стояла перед глазами. Ира практически выросла у неё. В минуты задумчивой неуверенности Ириша часто припевала её колыбельную:
– Ай, чи-чи, ай чи-чи
Прилетели к нам грачи.
Грачи сели на пенек,
Засветили огонек.
Стали думать-гадать ....
А дальше шла интерпретация Ирины: "что Ирише покупать", "как долги скорей отдать", "как бы мне не опоздать", "что на вечер надевать..."
И становилось на душе теплее, и было ощущение, что бабушка где-то рядом.
Вот на днях не стало и деда. Такая тоска пробирала при их уходе!
После того, как похоронили деда в селе, сразу было понятно, что именно Ирине придётся забрать попугая, который много-много лет прожил с бабушкой и дедушкой.
Попугай был очень стар, одно его крыло было прикреплено невидимкой к жидкому лысеющему хвосту. Дед так придумал. Потому что одно плечо птицы перенесло артрит и онемело. Крыло болталось под ногами, мешая попугаю жить. Он не летал, даже внутри клетки он с трудом забирался по решетчатым стенкам и, с помощью клюва и лап, перебирался по торчащим там веточкам.
– Много ли ему осталось? – жалостливо говорила мама, глядя на него. Она его помнила ещё молодым.
Звали попугая Аркадий. Единственное, что он делал виртуозно, так это – болтал. Владел он двумя языками: попугайским и русским матерным.
Первый позор они пережили на железнодорожном вокзале, когда ехали с похорон. Племяннику вздумалось приоткрыть плед, которым была закутана клетка с попугаем.
Пожилой мужчина, сидящий рядом начал подхихикивать и говорить, что он тоже в этом мастер, но тут – есть чему поучиться. А молодая женщина, поджав губы и прошипев что-то в их адрес, уводила скорее дочку в другой конец зала ожидания.
А ещё попугай был пьющим. Дед говорил, что они с бабушкой не виноваты – таким им его отдали. Наступал момент, когда Аркаша начинал истошно вопить " Хочу ликера, ...", грязно ругался матом и не прекращал, пока ему не наливали.
Для Ирины это был самый неудобный жилец. Во-первых, у неё уже была домашняя любимица – кошка Анфисушка. Пушистая красавица неведомой, но необычайно красивой породы. Ира её любила, но и она причиняла немало хлопот.
При отьездах её нельзя было оставить аллергичному семейству родственников, а мама не могла бросить малышню сестры, потому что все другие работали.
Ира была вынуждена оставлять кошку тётушке, прилично за это приплачивая. Тётушка была интеллигентна, и если она и выдерживала Анфису, то только потому, что и Анфиса была подстать ей: спокойная, воспитанная и умиротворенная.
А вот представить Аркашу в доме Изабеллы Юрьевны было просто невозможно.
Сама Ира была молодая, ещё незамужняя, и отказываться от поездок на отдых и в путешествия она не собиралась. Теперь надо было что-то придумывать. Благо – время ещё было, шли рабочие будни.
Она долго определяла, куда же в её квартире поставить клетку с птицей и, наконец, решила водрузить её в углу на кухне. Ага, здесь ему самое место, по утрам будет подальше от ее постели.
Она сняла плед, ожидая примерно того же, что случилось на вокзале и мысленно затыкая уши, но Аркаша сидел, забившись в угол просторной клетки, смотрел на неё исподлобья и молчал.
– Что, устал с дороги? Сейчас мы тебе вернём твои игрушки.
Ира повтыкала в клетку ветки, повесила качель, наполнила кормушки. Попугай сидел на прежнем месте. Надо было отправляться за Анфисой к тётушке.
В этот вечер попугай был настолько тих, что кошка, обрадованная возвращению в родные пенаты, его даже не заметила.
– Ну вот и хорошо, а то уж прямо напугали меня рассказами о твоей зловредности, – говорила ему Ирина.
Но ночью ...
Ирина спала вместе с Анфисой. Та лежала всегда в ногах, согревая своим теплом. Так, как подпрыгнула кошка сейчас, она не прыгала никогда. Подпрыгнула и Ира. Зловещий потусторонний хохот раздавался с кухни. Он был настолько реалистичным и жутким, что по телу пробежал озноб.
Ира пришла в себя, включила на кухне свет и решительно туда вошла. Аркаша сидел на ветке нахохлившись и закрыв глаза. Было такое ощущение, что он давно и крепко спит. Но Ире докладывали о хитростях птицы, и она присмотрелась – попугай подглядывал. Вот гад!
– Ты чего? Издеваешься? Спи!
Аркаша крепче прикрыл свои круглые глазки, а Ира накрыла клетку пледом.
Но под утро они с Анфисой опять проснулись. В доме работал перфоратор. Ну, что за придурок начал ремонт так рано? Осознание пришло не сразу. Перфоратор в лице Аркаши работал на их кухне.
И хоть времени до выхода на работу было ещё предостаточно, Ира уснуть больше так и не смогла. Она надела спортивный костюм и отправилась на пробежку.
Когда она вернулась, удивлённая Анфиса разглядывала нового жильца, она сидела посреди кухни и внимательно смотрела на него. Ире стало интересно и она спустила клетку на пол. Животные были спокойны, их надо было познакомить, и она рискнула – приоткрыла дверцу клетки.
Анфиса напряглась и начала пятиться к стене, а вот Аркаша на полном расслабоне вышел из клетки и пошёл на кошку, та уперлась спиной в стенку, попугай подошел к ней вплотную и спросил хриплым мужицким голосом "Водки хочешь?"
Это были первые человеческие слова, сказанные Аркашей в этом доме.
Мамочка моя, кого я привезла!
– Ох, у нас тоже был говорящий. Это хорошо, что у тебя ещё детей нет, – ответила на её рассказ о попугае коллега.
– Почему?
– Потому что ребёнок вырастет и перестанет плакать, но эта падла…
По дороге с работы Ира зашла в зоомагазин и ветаптеку, привередливо выбрала для попугая всё самое лучшее. Она советовалась и перебирала.
А придя домой, не узнала свою кухню. Как можно было за столь короткий промежуток времени её так загадить? Кормушка в клетке была опрокинута , и весь корм вместе с перьями был разбросан по всей кухне. Он был на полу, на раковине, на столе у противоположной стены, на полках с приправами...Она всплеснула руками:
– Ах! Сволочь ты, Аркашка!
На что тут же получила ответ:
– Жизнь здесь загребись, как интересна!
– А я что должна тебя развлекать? – вдруг неожиданно для себя заговорила с попугаем Ирина.
– Берегите попугая, это птичка не простая, – внятно продекламировал Аркадий голосом деда.
И опять Ирина ему отвечала, объясняла, что она, вот, старается, ходит по магазинам, покупает ему корм и добавки, а он – скотина неблагодарная. Он отвечал то невпопад, а то в точку. Так началось их ежедневное общение.
– Ох, как я устала сегодня, – жаловалась Ирина, придя с работы.
– Собаке– собачья смерть, – отвечал Аркаша.
– Ну, и придурок ты, Аркаша, – говорила Ира.
– Аркаша хороший, только жрет много, ****! – говорил он женским голосом бабушки.
Он уже сидел у Иры на руке и плече, гулял по полу квартиры, успел выклевать обои в углу комнаты, за что сидел в клетке два дня и истошно вопил любимую фразу:
– Жизнь здесь загребись, как интересна!
Естественно, в более жёсткой интерпретации.
И вообще, Аркаша умел грязно ругаться, виртуозно и вульгарно. В основном на Анфису. Когда он её видел, потоком лились матерные выражения. Так они и общались. Анфиса эти выражения воспринимала, как разговор и подмяукивала.
Не любила она только одно – когда Аркаша начинал дико лаять. А Аркаша так развлекался, он бегал за кошкой с грубым лаем здорового пса, а Анфиса пряталась под диван.
Один раз Ирина дала ему капельку ликёра. Аркаша требовал его весь выходной день, превратив его в кошмар. Он то кричал, что хочет ликёра, то кудахтал, как курица, и Ира сдалась. В конце концов дед наливал ему ликёр прямо в блюдце.
В общем, порядка в доме Ирины стало в разы меньше.
Приближалось лето. Надо было подумать об отдыхе, тем более, что в этом году отдых был особенный.
Познакомилась через соцсети Ирина с парнем. Сначала просто переписывались, а потом уже общались онлайн, а потом ...
В общем, этим летом Ира собиралась в Сочи не просто с подругой, как обычно, но ещё и для встречи с Михаилом.
– Ну, как тебе он?
Аркаша сидел на плече Иры, а та за компьютером, на мониторе которого фотография мачо–Михаила во весь экран. На стол она попугая уже не пускала. Аркаша очень любил бить клювом по клавишам, чаще попадал по delete, сметая всю проделанную работу.
– Ну, как тебе, Аркаш?
– Аркаша - красавчик?
– Эх ты, лысый эгоист. Я ж не про тебя спрашиваю! Ревнуешь? Всё равно поедешь скоро на передержку, – Ире Михаил очень нравился. Она ждала встречи.
Но за две недели до отъезда Аркаша вдруг начал чахнуть. Много спал, реже матерился. Ира отнесла его ветеринару. И даже не пришлось извиняться за выражения питомца. Он молчал, а это так непохоже на Аркадия.
Врач констатировал – возраст. Сказал, что вот-вот конец, в любой момент ...
Получается, это могло случиться и во время её отьезда? Врач сказала, что смена обстановки может всё ускорить.
Ирине до слёз было жаль, но делать нечего. Ну, не может она из-за птицы отменить поездку. В конце концов на кону же личное счастье!
Клетка Аркаши перекочевала в комнату, чтобы быть поближе. Ирина очень переживала. Аркаша замолчал.
Но вот однажды вечером Аркаша вдруг плавно и нежно начал напевать голосом деда знакомую песню. Это была любимая дедова песня:
– Я встретил девушку, полумесяцем бровь...
На щечке родинка, а в глаза-ах любовь ...
Аркаша перевирал звуки, но тембр деда и мелодия через толщу лет возвращала Иру в далёкое детство, в то время, когда дед был моложе, когда он пел для бабушки и для неё. Дед пел, а они с бабушкой танцевали. Эти яркие живые картины всколыхнули память так, что захотелось плакать.
И наутро Ирина уже звонила и подруге, и Михаилу, извинилась, сдавала билеты и отменяла бронь на жильё.
Ну, не сможет она его сдать в приёмник и спокойно отдыхать. Всё равно не сможет. Ещё неделю назад, она бы сама не поверила, что сделает так.
Похоже, её никто не понял. А как объяснить, что этот мерзкий лысый матершинник стал её другом, что сейчас её друг умирал, и она никак не могла его в этот момент бросить.
А ещё он возвращал ей кусочек детства, возвращал, как будто, саму себя.
– Держись, Аркашка, не умирай! Хочешь ликера налью миску? Хочешь – Анфиску потрепи, хочешь – любым матом ругайся, только не умирай.
Весь отпуск она провела дома. На душе было мерзко. Казалось, Михаил и думать о ней забыл. На связь выходил редко, в сети появлялись его фотографии в окружении других девушек. Ну, конечно, он же в Сочи...
Неужели только эта поездка могла сблизить их? Если так легко он её сейчас забывает, серьезно ли всё у него к ней или ... Или Аркашка уберёг её от ошибки? Эти мысли шли по кругу.
Она лежала на кровати и смотрела на умирающую птицу.
И однажды утром, где-то на грани между сном и явью, Ирина вдруг услышала, как тихо, почти себе под нос, в клетке бормочет Аркаша:
– Ай, чи-чи, ай чи-чи
Прилетели к нам грачи.
Грачи сели на пенек,
Засветили огонек...
Стали думать-гадать,
Чем Иришку пропитать...
И вдруг стало так хорошо, стало так ясно. Песни бабушки и деда стоили гораздо выше, чем отменённая поездка. И ещё пришло осознание – надежду на истинную любовь не следует терять с кем попало. А впереди у неё будет встреча новая.
Ира осторожно достала Аркашку из клетки, он нахохлился в её руках, и через несколько минут спокойно обмяк и умер.
А она расплакалась. Теперь уже бабушка и дед не пришлют ей свои песни оттуда, из далёких лет, не успокоят и не подскажут. Спи спокойно, милый мой Аркадий!
В этот день Ирина похоронила попугая, а на следующий – уже купила нового птенца очень напоминающего зловредного Аркашку.

 

[Meshin]

Типажи на зимней горке​

«МАМЕНЬКИН СЫНОК». Ватрушка с подушками безопасности и просто с подушками. Походный самовар, пирожки, варенье. Спереди бабушка для амортизации.

«ПОРУЧИК РЖЕВСКИЙ». Санки дыбом, впереди дерево, шапка на ветке, секунда до ушиба, но успевает закадрить девочку на параллельно летящей ледянке. Таков, например, мой Артём.

«ТИК-ТОКЕР». Съезжает по опасной ледяной горке на одних ногах, судьба индейка — жизнь копейка, одновременно умудряясь писать кому-то в телефоне и зевать со скуки. Вездесущие малыши спешат повторить за дядей, но жёстко модерируются мамочками и утаскиваются обедать.

«КНЯЗЬ АНДРЕЙ». Лежит на снегу на спине с открытыми глазами и смотрит в небо Аустерлица, пока снегокат пасётся неподалёку. Философ в третьем поколении. Таков, например, был в детстве я.

«КУЛЬКИ». Малыши от полутора до трёх. Скатываются с горки самопроизвольно, через секунду превращаются в снежный ком, иногда их по ошибке используют при лепке снеговиков и обнаруживают по крику.

«ПРЫНЦЕССА». Девочка из хорошей семьи вышла в народ. Комбинезон бурберри, угги, ледянка от BMW, причёска от Лены Лениной, два лакея. Через десять минут — нормальный ребёнок в рваном комбинезоне, волосы дыбом, с ледянкой напополам, охрипший и счастливый.

«ДЯДЯ КОЛЯ». 50 лет, 40 градусов. Эх, тряхнём стариной. Минус санки, минус куртка, иногда минус дядя Коля.

Эта горка у нас в районе — моя ровесница. Здесь время застыло, как на кустодиевской «Масленице». Иногда мне кажется, вот же он, я, лечу кубарём в снежном облаке. Намоленное место, где уже столько лет не затихает детский смех.

 

[Meshin]

ОДЕССА ... она такая.​

1. Вы уходите, слава Богу, или остаётесь, не дай Бог?
2. Я имею Вам кое-что сказать…
3. Ой, не надо меня уговаривать, я и так соглашусь!
4. Стал заносчивый, как гаишник с престижного перекрёстка.
5. Я вас уважаю, хотя уже забыл за что!
6. Ну ты посмотри на этого патриота за мой счёт!
7. Шо, так плохо живёте — тока в одной руке сумка?
8. На тебе, такое выкинуть! Взял и умер посреди полного здоровья!
9. Вы шо, с мозгами поссорились???
10. Ну, так вы будете покупать, или мне забыть вас навсегда?
11. Щаз я сделаю вам скандал и вам будет весело.
12. Уважаемые жильцы! Имейте совесть, выкидывайте мусор в соседний двор!
13. Фима, не расчесывай мне нервы…
14. Товарищ! Вы мне мешаете впечатляться!
15. В одесском трамвае: — Мадам, ваша нога у меня поперёк горла стала…
16. Шо ты хочешь от моей жизни? Уже сиди и не спрашивай вопросы…
17. Зять — это инородное тело в доме…
18. У тебя есть деньги, чтобы так себя вести?
19. Яша, ты только посмотри, какая у нее тазобедренная композиция!
20. Сеня, не бежи так шустро, а то, не дай Бог, догонишь свой инфаркт.
21. Мужчина, что вы тулитесь вперед меня? Вас здесь не стояло.
22. Не морочьте мне то место, где спина заканчивает свое благородное название!
23. Ta не надо мне делать нервы, их есть кому портить.
24. Не хочу Вас расстраивать, но у меня все хорошо.
25. Вы шо, спешите скорее, чем я?!
26. Улыбайтесь… завтра будет еще хуже…
27. Я себе знаю, а вы себе думайте, что хотите.

28. — Ну, почему какие-то несчастные штаны вы мне шили месяц?! Бог мир за семь дней создал, а тут — брюки — месяц!..
— Ха, молодой человек… Вы посмотрите-таки на этот мир — и вы посмотрите на эти брюки!..

29. — Соломон, сколько будет семью восемь?
— А мы продаем или покупаем?

30. Вы вот это здесь рассказываете на полном серьезе? Ничем не рискуя? Нет, Вы мне просто начинаете нравиться!
31. Не делай мине беременную голову!
32. Мне-таки стыдно ходить с вами по одной Одессе!
33. Я готов послушать за вашу просьбу.
34. Я личность творческая - хочу творю, хочу вытворяю.
35. Шоб я Вас так забыл, как я Вас помню!

36. В трамвае:
— Вы на следующей виходите?
— Выхожу.
— А впереди вас люди виходят?
— Выходят!
— А ви их спгашивали?
— Спрашивал!!
— Ну и шо они вам сказали?

37. — Сара, не смей мне возражать!
— Абрамчик, я и не возражаю. Я молчу.
— Тогда убери мнение со своего лица!

38. — Роза Моисеевна, сколько Вам лет?
— Та каждый год по-разному!

39. Одесса. Дерибасовская. По ней мечется взмыленный интеллигент. Подскакивает к одесситу:
— Вы не знаете, где находится почта?
— Знаю. А зачем она вам?
— Хочу послать деньги родителям в Москву.
— Пошлите со мной.
— Нет! Я вас не знаю!
— Не бойтесь, пошлите со мной!
— Нет! Ни в коем случае! Вы меня обманете!
— Ну ладно, если ты из Москвы, скажу тебе по-русски: Идёмте со мной! Я покажу, где почта!

40. Две одесситки:
— Роза, как тебе нравится моё новое платье?
— Извини, Сара, я спешу, мне сейчас не до скандалов!

41. — Или вы думаете, шо вы не опоздали? Так я вам скажу, шо таки да.
42. — Боря! Не бей так сильно Изю! Вспотеешь!
43. — Мойше, когда тебя нету дома, соседи про тебя такое говорят!..
— Ой, когда меня нету дома, так пусть они меня даже бьют!

44. — Вы не скажете, почем стоит это мясо?
— Почему не скажу?! Мы с вами разве поссорились?

45. — Мадам Трахтенберг, ваша Софочка выходит замуж?
— Да, понемножку.

 

[Meshin]

Счастье из-под прилавка​

Эта новость за несколько минут облетела наш проектный институт: в буфет привезли "Счастье". Все, побросав свои рабочие места, устремились за счастьем.
Строгий начальник нашего отдела Николай Петрович нас не отпускал.
- Но там же Счастье продают! - упрашивали мы.
- Только в обеденный перерыв! - сказал, как отрезал, Николай Петрович.
Уже возвращались наши сослуживцы из других отделов - потенциальные счастливые люди, неся в руках то, о чём мечтает каждый живущий на свете. В розовых обёртках было завёрнуто Счастье в любви, в зелёных - успех в карьере, в белых - призрачное Счастье. Машинописное бюро закупило Счастье в розовой бумаге - их карьера не интересовала.
Наконец, настало время обеденного перерыва, и наш несчастный отдел тоже побежал за Счастьем. В буфете было ещё полно народа. Говорили, что специализированное Счастье в обёртках уже закончилось, осталось немного универсального счастья, т.е. для всех случаев жизни.
Впереди меня стояла Кира из сметного отдела. Именно перед ней и закончилось Счастье...
- Может, хоть три грамма осталось?! - умоляюще просила Кира. - Я один предмет в зимнюю сессию завалила. Мне пересдавать нужно будет!
- Нет больше - и точка! Всё счастье продано! - отрезала буфетчица Нина Михайловна.
Несчастливцы стали расходиться.
- Таня! - позвала Нина Михайловна другую буфетчицу, молоденькую девушку, которая мне явно симпатизировала. - Я на несколько минут отлучусь! Можешь отпускать другие продукты. О Счастье пусть забудут!
Огорчённый, я попросил стакан томатного сока и пирожок с капустой. Таня заглянула под прилавок.
- Знаете, - зашептала она, - тут ещё осталось немного Счастья! Хотите?
Я, в полном восторге, конечно кивнул!!! Счастье оказалось завёрнутым в газетку.
Дома я развернул его и принялся есть. Оно оказалось безвкусным, но разве можно требовать от Счастья ещё и вкуса?
Каждый день я съедал по небольшому кусочку, но счастливым себя не чувствовал. Мальчишки по-прежнему мочились в моём подъезде, а на работе ко мне придирался Николай Петрович.
Через неделю, неожиданно, Муза Викторовна, самая красивая женщина в нашем институте, за которой давно и тщетно ухаживал Николай Петрович, попросила меня подвезти её домой...
По дороге она заинтересовалась моими новыми обоями, и мне ничего не оставалось, как пригласить её к себе. В моей квартире она призналась, что я ей давно нравлюсь (и обои тоже!), и она хочет остаться у меня навсегда...
Так Муза Викторовна стала моей женой!
Вскоре меня вызвал в кабинет директор института и предложил занять должность Николая Петровича. Значит, он будет моим подчинённым!
Однажды, поздно вечером, когда Муза Викторовна уже спала, я достал припрятанный последний кусочек счастья и быстро съел его. И только теперь я обнаружил записку, которую написала, несомненно, Нина Михайловна. Там было всего несколько слов: "Отложить для Николая Петровича"!
(с) Мила Горина

 

[Meshin]

Стихи и стишки. Battle.​

Игорь Иртеньев. Поэт
Женщины носят чулки и колготки,
И равнодушны к вопросам культуры.
Двадцать процентов из них - идиотки,
Тридцать процентов - набитые дуры.
Сорок процентов из них психопатки,
В сумме нам это дает девяносто.
Десять процентов имеем в остатке,
Да и из этих-то выбрать не просто.
Тамара Панферова «Oтвет Иртеньеву»:
Носят мужчины усы и бородки,
И обсуждают проблемы любые.
Двадцать процентов из них - голубые.
Сорок процентов - любители водки.
Тридцать процентов из них - импотенты,
У десяти - с головой не в порядке.
В сумме нам это дает сто процентов,
И ничего не имеем в остатке.
Эрнст «Ответ Иртеньеву и Панферовой»:
Сорок процентов из тех, что в колготках
Неравнодушны к любителям водки.
Любят порой голубых психопатки,
Правда, у них с головой не в порядке.
Дуры всегда импотентов жалели,
А идиоток придурки хотели.
В сумме, конечно же, нас - сто процентов:
Дур, идиоток, козлов, импотентов...
Виктор Бичев - «Ответ всем троим»:
Сорок процентов из женщин - артистки,
С ними иметь надо крепкие нервы.
Десять процентов из них феминистки,
А половина - обычные стервы.
Что ж предпринять мужикам при бородках,
Если проценты тут вышли такие?
Что-то из двух: иль довериться водке,
Или всем скопом пойти в голубые.
Юлия Резаева "Итог всего":
Что же поделать, раз мир так устроен,
Все 100 процентов с немалым изъяном.
После прочтенного - хочется водки
И от людей всех уйти к обезьянам.

 

[Балин]

Ответ всем.

То, что выходит такой разговор,
цивилизации есть приговор.
Уж мир наш, выходит, не так и прекрасен.
Акустика, даже, его не украсит.
Природа такое диктует по сути:
(не наших извилин изобретенье)
мужчины и женщины - разные люди,
у них различное предназначенье.
Мужик любит женщину и за неё
ответственен перед природой.
Поддерживает и охраняет её
и просит у Сил бед отводы.
А женщина добрая, вмеру к нему
исполненная терпеньем,
видя ответственность эту, к нему
проникнута уваженьем.
Какое к лешему гендерное равенство?
Жизнь - это всегда неравенство.
Понаплодили разных законов
без совести и без чести, -
и всё, чтобы в страхе держать миллионы.
А честь и достоинство в известном месте.
Одновременно зомбируют нас
пропагандистской машиной:
теперь, мол, мужчина должен быть бабой,
а женщина - мужчиной.
А как же? Теперь, мол, другая мораль,
теперь, мол, вот так будем жить.
Равенство абсолютнейшее во всём
должно, мол, сегодня быть.
Вот так возникают любители водки,
дающие эти проценты.
а также, те тридцать иль больше процентов,
которые импотенты,
а также сколько-то там процентов,
которые артистки,
а также, те 10 иль больше процентов,
которые феминистки.
Доверия нет никого ни к кому
почти. Даже в семье изъяны.
Поэтому кажется нам повсему:
лучше живут обезьяны.

 

[Meshin]

Притчи

Никто не достоин слёз:

Девушка очень сильно полюбила молодого человека. Она словно молилась на него. И могла бы отдать всю свою жизнь ему, если бы он захотел! Но он не смог ее полюбить! Но вместо того, чтобы испариться навечно из ее жизни, он заставлял ее мучаться. Вечером он приходил к ней и говорил, что безумно ее любит, а наутро исчезал, и не появлялся долгое время. Потом приходил, умолял простить его, и вновь пропадал! И так история продолжалась…

Девушка долго плакала по ночам, пока не поняла одну вещь - никто не достоин её слёз, а те, кто этого достоин, просто не заставит её плакать. После чего она переборола себя, и не простила молодого человека, который постоянно её мучил. И пусть ей было больно с ним проститься навсегда. Зато она знала, что в мире есть человек, который «не заставит её плакать»…

Жертва:

Одна слепая девушка ненавидела себя за то, что была слепа. Она не любила всех, за исключением любимого человека. Он во всем её поддерживал. Она говорила, что если бы только смогла взглянуть и увидеть этот мир, то непременно вышла бы замуж за своего парня. Однажды кто-то пожертвовал парой своих глаз для нее. Теперь она могла видеть, включая своего парня.

Парень спросил её: «Теперь, когда ты видишь мир, выйдешь ли ты замуж за меня?»

Девушка была шокирована, обнаружив, что её парень оказался слепым. Она отказалась выйти за него замуж.

Плача, её парень ушел и позже написал ей письмо: «Только береги мои глаза, дорогая, потому что я так любил тебя, что пожертвовал ими для тебя».

Это тот самый случай, когда меняется человеческий разум из-за изменения положения. Только некоторые помнят какой была прежде жизнь и кто был всегда рядом даже в самых тяжёлых ситуациях.

 

[Meshin]

Как россияне доводят до ручки мошенников: Хватает пары хлестких фраз​

После слов «сейчас вышлю вам код» всё становится ясным - звонит мошенник Shutterstock
«Спасибо огромное всем кто нас информирует о мошенниках!» - пишет москвичка Светлана Вячеславовна и далее сообщает, что благодаря такой информации, она научилась сходу распознавать телефонных жуликов.
«Буквально только что они звонили с номера... (мы номера указывать не можем, - ред), представились оператором сотовой связи и оповестили меня, что заканчивается Договор пользования номером и если не предоставлю им данные паспорта, то отключат телефон. Отвечаю: «Отключаете, связь ваша дорогая ужасно, а качество отвратительное, возьму номер другого оператора».
Поздравила с праздниками и пожелала сменить поскорее место жительства на места не столь отдаленные. Хочу отметить: при общении их нужно перебить и взять инициативу в разговоре, показать что вам безразлична их информация. ...А еще звонили и из Центрального района прокуратуры Москвы. Как вы понимаете, такого нет и в помине.

...На днях позвонила дама, якобы из управления труда и соцзащиты, сказала, что нашли мой неучтенный стаж и сразу бросила трубку. Я недавно вышла на пенсию, подала документы в Пенсионный фонд в Москве. Поэтому перезвонила ей. Слышимость, наверное специально, была очень плохая. Но потом чётко услышала, что мне открыт талон на среду. Чтобы подтвердить очередь нужно назвать числа из смс которые сейчас поступят на мой номер. ...Стало ясно, что звонит мошенница».
***
Наш читатель из Тольятти Андрей Каханков собрал богатую коллекцию своих контактов с телефонными жуликами и пожелал передать ее нам. Андрей Евгеньевич надеется (как и мы), что иные читатели, вооруженные его опытом, не станут жертвами телефонных мошенников.
«Жаль простых, как правило, пожилых, небогатых и по своему воспитанию доверчивых, даже наивных людей» - пишет Андрей Евгеньевич, представляя свою коллекцию. «...Запамятовал в каком году начались мошеннические звонки, многие не отложились в памяти, но некоторые запомнились. Итак:

1. Звонок:​

- Каханков Андрей Евгеньевич?
- Да.
- Вы сейчас переводили кому-нибудь деньги со своей банковской карты?
- Да.
Естественно, никому сейчас я денег не переводил. В трубке затяжное молчание, затем вопрос:
- А зачем?
- Мои деньги кому хочу, тому и перевожу.
- А сколько?
- Да немного, полтора миллиона.
На той стороне отключились.

2. Звонок:​

- Каханков Андрей Евгеньевич?
- Да.
- Вам звонят из отдела технической поддержки банка (представляется, называя ФИО).
- И что?
- Вы не обновили программу в личном кабинете банка, почему?
- Вы техническая поддержка, вы и обновляйте.
- Нет, я вам сейчас вышлю код, скажите мне его.
- Не хочу.
- Тогда банк заблокирует вашу карту.
- Блокируйте.
Далее скучные угрозы блокировки всех моих счетов, прерываю связь.

3. Звонок:​

- ...Вас беспокоит медицинская страховая компания, у вас закончился срок действия полиса обязательного медицинского страхования. ...Я сейчас вышлю вам код, сообщите его мне, и мы продлим вам действие полиса.
После слов «сейчас вышлю вам код» всё становится ясным, далее следуют мои шутки, что я не хожу по поликлиникам, объясняю:
- «Если я заболею, к врачам обращаться не стану. Обращаюсь к друзьям…».
С поэзией Смелякова, собеседник не знаком, пытается запугать дорогущими платными медицинскими услугами без страховки, отключаюсь.

4. Звонок:​

- ...Вас беспокоит провайдер сотовой связи, у вас заканчивается договор на обслуживание и предоставление услуг связи. Вам надо продлить договор. Это можно сделать дистанционно.
- Так продлевайте, в чем проблема?
- Я вам вышлю код, вы сообщите мне его и договор автоматически продлится.
- А если не сообщу?
- Мы заблокируем ваш номер.
- Блокируйте.
- Почему, зачем?
- Да одолела ваша связь, то на службу в выходной день вызовут, то приятель пьяный за полночь позвонит, то супруга на рыбалке отвлекает...
- Так мы заблокируем ваш номер с завтрашнего дня!
- Блокируйте!
Разговор окончен.

5. Звонок:​

- ...Вас беспокоит старший лейтенант отдела уголовного розыска (ФИО) управления внутренних дел города Москвы.
- А почему старший лейтенант, почему не полковник, подполковник, на худой конец майор?
- Потому что я веду уголовное дело по фактам перевода вами денег на нужды вооруженных сил Украины.
- Так если вы ведете моё дело, значит знаете кто я, тогда и представиться должны бы по уставу.
- Это как?
- А вот так: товарищ генерал-лейтенант, разрешите представиться, старший лейтенант такой-то представляется по случаю возбуждения против вас уголовного дела...
Продолжения беседы не последовало.
Подобные звонки раздавались – один, два в неделю. Скучно, однообразно, серо и бездарно, в общем никакого артистизма, не говоря уж о виртуозности. ...Но три звонка отличались от стереотипа. Едва ли не первое знакомство с телефонными жуликами случилось не у меня, а у супруги. Я уехал на конференцию в соседний город, как водится, по окончании мероприятия устраивается товарищеский ужин, обзываемый в программе «дискуссия», а проще говоря пьянка. Вернулся в гостиницу далеко за полночь, едва уснул – звонок.

6. Звонок:​

- Андрей, что с тобой, ты где? (звонит супруга)
- Надя, что случилось, я только уснул, состояние «послевчерашнего», время три часа ночи.
- Мне только что позвонили, представились сотрудником ГИБДД и сказали, что ты попал в аварию с принесением тяжкого вреда здоровья другому участнику ДТП, но документы ещё не составлялись и вопрос можно решить.
- Надя, выгляни в окно, машина стоит во дворе, я же знал куда еду и в каком буду состоянии, сюда привез водитель на служебной машине…
Чем примечателен данный развод? Жулики знали, очевидно, что меня не будет дома, звонок сделан в то время, когда человека можно застать в полусонном состоянии.

7. Звонок:​

- ...Вас беспокоит служба доставки (произносится наименование службы неразборчивым бормотанием). На ваше имя пришла корреспонденция, как вам её доставить?
Я, действительно, в эти дни ожидал корреспонденцию из редакции журнала с экземпляром номера, где моя статья. Начинаю туго соображать (туго, потому как в текущий момент в одной руке держу отвертку, в другой пусковой конденсатор, пытаясь посадить его на свое посадочное место, телефон прижимаю ухом к плечу). Недолго думая, отвечаю:
- А как угодно доставляйте, хотите дипкурьером, хотите верховым нарочным.
- Нет, Андрей Евгеньевич, я сейчас отправлю вам код, и вы назовете мне его, чтобы я могла удостовериться что вы – это вы!
Слава Богу, «волшебные» слова, пароль: «… я вам вышлю код…» произнесены, сознание отключается от рабочего процесса, произношу нелицеприятные, однако цензурные слова, собеседнице и прекращаю разговор. Странно, что абонент ещё несколько раз повторял вызов и пытался убедить меня, что корреспонденция не будет доставлена, если я не выполню её просьбу, пока я не посоветовал повесить данную корреспонденцию на гвоздик в «нужник».

8. Звонок:​

- ...Вас беспокоит фонд пенсионного и социального страхования. Вы знаете, что с января месяца вы должны получать президентскую надбавку к пенсии в размере десять тысяч рублей в месяц.
- Да, знаю.
В трубке продолжительное молчание, наконец слышу:
- И что, вы получаете надбавку?
- Да, получаю, каждый месяц, начиная с января по десять тысяч. Мне Песков звонит иногда, спрашивает: «Евгеньич, ты президентскую надбавку получаешь, вовремя? А то Владимир Владимирович спрашивает, бывает, узнай мол у Евгеньича, получает ли мою надбавку?»
Разговор прекращен по инициативе звонившего. ...В тот же день, по делам, захожу в жилой дом, здороваюсь со знакомой вахтершей, хочу предупредить её о новой уловке мошенников. Начинаю пересказывать разговор, и меня тут же перебивают вопросом: «Андрей Евгеньевич, а что есть такая доплата?»
Ужас! Я онемел от неожиданности вопроса и завопил: «Люда, я о чем тебе рассказываю, о чем хочу предупредить, что ты должна усвоить?»
Спустя время, я опять и опять возвращался мысленно к разговору с вахтершей, и пришел к неутешительному выводу: обманутых людей, несмотря на упреждения, звучащие из каждого «утюга», не станет меньше, пока существуют человеческие слабости, то есть никогда. Излишняя доверчивость к людям, якобы представляющим соцфонд, медицинские учреждения, банки…; благоговейное (вплоть до страха) отношение к силовым структурам; конечно, сладкое слово "халява", может отключить элементарный рассудок; ну и никуда не деться от такого греха, как "Гордыня". Случаи с певицей Долиной и историком Радзинским очень ярко подтверждают наличие у названных такого греха.
Буду рад, если изложенные, вполне заурядные истории помогут кому-то избежать обмана».
Автор: Николай ВАРСЕГОВ

 

[scamp]

В конце 70 — начале 80-х годов режиссер Дмитрий Демин снял документальный фильм об арктических конвоях «Огненные рейсы». Главным героем этого фильма стал Евгений Николаевич Лепке. Демин одновременно готовил небольшую повесть о Лепке, но тогда по каким — то причинам ее так и не издали. Лепке, к несчастью, вскоре скончался, а Демин затерялся в круговерти перестройки. Материалы о Лепке, его рассказы, записанные на магнитофон, остались в архиве сборника «Полярный круг». Теперь рассказы Лепке, подготовленные мною к печати, его фантастическую Одиссею хотелось бы опубликовать. Она воистину не имеет себе равных.

Это было десятого или пятнадцатого мая 1941 года. Пришел я в отдел кадров Мурманского пароходства, где начальником, как помню, был Глазычев. Посмотрел он на меня искоса и определил на пароход «Спартак». Прихожу туда, а капитан мне и говорит: «Мне матросов не нужно, мне нужен третий штурман. Даже не третий — третьего я в море выучу. А вот второй нужен позарез. Пойдешь вторым штурманом?»
Ну, мне же еще лучше. Пошли… Хорошо было. Ходим вдоль побережья, солнце, ветерок прохладный в июне на севере благодать. Подходим к Йоканьге, разворачиваемся, холмы у нас уже по правую реке. И вдруг из-за гор, из-за холмов этих черных самолет выскакивает. Прямо на нас. И обстрелял.
Против солнца-то не видно — что за самолет? Ну, черт тебя дери, обалдели все. Еще такая дурацкая мысль пришла — не наш ли тут самолет ерундой занимается? Маневрирует да холостыми по цели метит. Чего от одури не подумаешь! А ушел он за корму, тут-то и разглядели мы черную свастику. И радист на мостик прибегает: «Война! Идет уже!..» Да…
Многих других забыл, а вот со «Спартака» помню. Смеялись еще: «Капитан Денисенко, стармех Кухаренко, а радист —Колабриенко». Сначала на фронт все просились. Как же так — война идет, а мы здесь? Но на фронт не пускают — здесь, говорят, нужны будете. Пошли с грузом в Кандалакшу, уже к зиме дело шло. В Кандалакше и замерзли. Вода в заливе опресненная, льдом покрывается быстро, вот и затянуло нас милях в двух — трех от берега.
За хлебом еще ходили сначала по льду, какие — то продукты добывали, а потом совсем плохо стало. Есть нечего, топить нечем… Решили опять на фронт проситься. Не убьет, думали, на фронте — то сразу. Сначала обмундирование получим, накормят. Хоть в тепле да в сытости побыть немного. А там уж пусть и убьет… Так мы на «Спартаке» тогда набедовались. Но тут приказ пришел — треть команды оставить на судне, остальным — срочно в Мурманск. Так попал я на пароход «Фридрих Энгельс».
Это первый одиночный рейс был, но нам-то какая разница — первый он или не первый? Опытом не поделишься, самому надо через это пройти. Конечно, чего греха таить, шансы на проход были маленькие. Но мы, знаете, больше всего хотели поскорее уйти. Неизвестность, ожидание — хуже всего. Токарь наш, Костя Краснокутский, бурчал все: «Что, Джек, как к зубному врачу очереди ждешь?» Меня вокруг Джеком звали — Джекки Арлекино. Шутить шутили, да шутки-то плоские выходили…
К рейсу уже все готово было. Теплоход покрасили в белый цвет, чтобы у льдов укрыться, в тумане незаметнее быть. Две пушки поставили, шесть «эрликонов», да еще нам союзники глубинных бомб подбросили. Ладно, хорошо, все — таки поспокойнее идти… Сначала мы в порту, в Рейкьявике стояли, а уж не помню, восьмого или девятого августа, — перебрались во фиорды. К вечеру — темнеть уже стало — вышли из фиорда в море. Союзные суда провожают, гудят; моряки кричат, руками машут. В другое время порадовались бы такому торжеству. А тут — потише бы, без шума лучше бы было в Исландии агентура немецкая здорово работала.
Ладно, пошли. Сначала нас корвет английский сопровождал, а через два дня вошли во льды, в туман — там и потеряли его из виду…
Капитан у нас опытный был — Кирилл Васильевич Касьянчук. Сразу приказ дан строгий — никаких работ на палубе, никакого шума. Все внимание - на горизонт да на воздух. Когда тихая погода — настроение самое паршивое. Солнце светит, вода гладкая нам это ни к чему. Уходим севернее, поближе к кромке льда. Ну, а если шторм — для нас самое подходящее. И поспать можно, и с мыслями собраться, да и нервы поспокойнее. Плохая погода теперь для нас самая хорошая.
И вот уж, пожалуй, неделя прошла. Да, дней шесть. Земля где-то близко — стайки уток потянулись, туман легкий. Вот из тумана — то он и появился -немец, сторожевик!
И тут напряжение как рукой сняло. Военная тревога — все по своим номерам, по расчетам. Я у «эрликона». Ну… уж привыкли, что этого не избежать — так чего паниковать-то? Тогда уж, считай, человек погибший. А пока ты живой — ты лучше своим делом занимайся.
Сторожевик развернулся и пошел на нас. Капитан наш — сразу ответный маневр: развернулись так, чтобы стрелять из кормового орудия. В бинокль хорошо, да и без бинокля видно — у них все артиллерийские расчеты на «товсь». Так вот и шли с нацеленными орудиями. Черт его знает, почему они сразу стрелять не стали. Капитан говорил потом, что у них был усиленный радиообмен. Наш радист слушал их станции, но шифровок не разобрал. Инструкции, что ли, они запрашивали? А тут полоса тумана сильного, мы в эту полосу прошли, сделали несколько маневров, машину застопорили и затаились… Радара, видно у них не было. Полчаса постояли, потом «врубили» машину и пошли самым малым. Часов через шесть выходим из тумана — горизонт чистый. Так мы и ушли от сторожевика. Так что и у «капель» — одиночных рейсов — тоже свои преимущества были: каравану –то трудно спрятаться…
На «Фридрихе Энгельсе» я сделал еще рейс - в Америку, а потом попал на «Индигирку». Тоже старый пароход. Мне не везло на суда почему — то все старые попадались. Не получал я хороших рейсов никогда…
Тут снова конвои возобновились, «Индигирка» уже в конвое шла. Обычно шли сначала к Новой Земле, потом держали курс на остров Надежды и по кромке льда — к острову Медвежьему. Его, как правило, севернее обходили, а зимой, конечно, южнее. Ну вот, дошли мы до Медвежки… Знаете, и тогда это трудно было объяснить, а теперь и подавно. Было какое — то предчувствие — еще с вечера. И чай почему — то пили молча, и спать пошли, а не спалось: вот что-то должно случиться! Выйдешь из кубрика на палубу, покуришь, посмотришь на небо черное, на море, а на душе творится необъяснимое.
Ну вот — день прошел тихо, а к вечеру нас торпедировали. Подлодка! Я даже сообразить — то ничего не успел и взрыва словно не слыхал, удара не почувствовал, а уж был в воде…
К ледяной воде привычка была — не зря, видно зимним плаванием в Ленинграде занимался. Только дыхание враз перехватило и все соображение отшибло — кто ты? откуда? что было? Ничего понять не могу… Держусь, болтаюсь, обломки какие — то вокруг, а тут плот из-за волны. Плоты— то какие были? Четыре бочки металлические да каркас из досок. Ну и ремни там, чтобы «утопленники» схватиться могли. Вот и подплыл я к этому плоту…
Не надо, наверно, писать об этом. Я знаю — есть подлецы, но мне не верится, что нормальные люди на такое пойдут… Подплыл я, значит, к плоту, а там один товарищ наш подобием весла — здоровенной доской — отгонял всех остальных, кто к ремням тянулся. Рехнулся он, что ли? Бил доской по головам что есть мочи. Ну, чтоб ему спастись, а остальные… Он сам на коленях стоял и молча изо всей силы этой доской плашмя бил — по лицам, по рукам… Скотина!
Отплыл я от этого плотика- не хватало еще, чтобы свой добил… Чего греха таить — и такие были. Нет, это уже не человек. Разве нужна такому жизнь, за которую он так цеплялся? И как ему жить потом, когда он в себя придет? А если он потом будет жить как ни в чем не бывало? Вот это страшно, этого я уж понять не могу.
Вот так в первый раз мое судно потопили. Но до этого я уже два раза в воде побывал — раньше еще, когда мы в конвоях шли. Но это было так — выскочил и сразу же меня подобрали. Один раз от взрыва бомбы так качнуло, что смыло волной. А другой раз от взрыва с мостика выбросило воздушной волной. Тогда сильно ушибся. Первый раз меня наши подняли — круг спасательный бросили. А второй раз корветы охранения подобрали. Нас там много в воде оказалось — рядом потопили транспорт. Тогда мне здорово врезалась в память одна деталь — корветы вылавливали «утопленников» по способу близнецового трала. Так рыбу ловят — два судна тянут между собою сеть. Вот так и нас тянули. Многие попавшие внутрь сети захлебывались раньше, чем их оттуда вытаскивали. А я, чтобы не попасть в общую кучу живых и мертвых тел, нырнул под сеть и схватился за нее с наружной стороны. Да…
Да, это было в конвое. А тут я остался совершенно один. Тех, кто за плот цеплялись, разнесло в разные стороны. Темно, никого и ничего не видно. Ну, думаю, что в таком состоянии уже не человек в воде болтается, а что-то такое… Черт его знает.
В общем не знаю, сколько времени прошло — час? два? И вдруг поднимает меня волной и голова утыкается во что-то мягкое, плавучее. Руки у меня совсем окоченели — пальцами пошевелить, зацепиться за это мягкое никак не могу. Но внутри у меня какой-то механизм появился и я свои руки, как доски, на это мягкое закинул все-таки. Вылез кое — как, когда это мягкое на волне вниз пошло. Вылез, отдышался… Показалось, что я только сейчас и дышать –то начал, а в воде и не дышал вовсе. Ну, разобрался потихонечку, что к чему. Оказалось, это надувной плот с капюшоном, тогда на шведских судах такие плоты были. Его, видимо, сорвало и смыло во время шторма с судна, и вот он, попав в воду, раскрылся. А когда плот раскрывается, там лампочка зажигается — сигнальная, аварийная. На 72 часа батарея рассчитана, а шторм недавно прошел — вот она и горит.
Подвигался я, руки отошли немного. Хорошо, просто хорошо! Пошарил по плоту — нашел одеяло. Потом грелки химические попались. Они градусов до 50—70 разогреваются, когда внутрь вода попадает. Ночь под одеялом да с грелками в каком-то забытьи провел, а утром только—только светать стало — все и разглядел. Таблетки нашел — там дробленый орех грецкий, изюм, еще что-то. Шоколад был, вода консервированная, несколько банок, — трехдневный запас на шесть или восемь человек. Жить можно!
Подкрепился, полегче стало, уже соображать начал. Размышляю — где, что, куда ветер несет — капюшон ведь как парус работает. Даже в уме вычислять начал — какой день-то сегодня? И вспомнил девятнадцатое июня! День моего рождения — представляете?
Да… 19 июня. День моего рождения!
И вот, представляете, в этом рационе для «утопленников» еще 12 бутылочек было. Плоских таких бутылочек с виски — граммов по 150 или 200. И еще зеркальце сигнальное, чтобы кораблю солнечным зайчиком знак подать — гелиограф называется…
Ну, смотрю от нечего делать в зеркальце это. Морда, конечно, некрасивая — противная, опухшая, обросшая. А в этом гелиографе выпуклом — вообще страх и ужас. Ну, ничего… Отворачиваю я пробоину, наливаю виски в банку из-под воды. Смотрюсь в гелиограф, чокаюсь с ним — сам с собою, значит. Ну, говорю, с днем рождения тебя, Евгений Николаевич! Что там дальше будет — не знаю, а рождение надо отметить, хоть и не в очень приятной компании.
Ладно. Выпил одну бутылочку, потом — другую, третью… В обычное-то время — ерунда. А тут — от слабости, что ли, от этих передряг — «окосел» так, что уж дальше деваться некуда. И закусил вроде бы хорошо, а не подумал, что так подействует. Лежу уже в каком –то полуобморочном состоянии…
Ну, знаете, конечно, как пьяный может себя чувствовать? Он же ни на что не способен! Вот я такой и был, когда шум дизелей услышал.
Ничего понять не могу. Сколько времени прошло? Что? Как? Или мне приснилось все это? Не могу ничего вспомнить. То работают, слышу, дизели, то куда-то пропадут. Потом вроде речь какую-то слышу. Сверху кричат: «Лук раунд! Ху из зет?» Английский-то я понимаю — всего Джека Лондона в детстве по-английски прочитал. «Посмотри, есть кто там?» — «Кто-то есть, какой — то парень». — «Он как — живой?» — «Нет, мертвый. Похоже — мертвый».
Тогда сообразил, что это я — «мертвый». Двинулся как-то…
Не помню, как я оказался на палубе этого английского корвета. Первое, что я услышал, — смешок какой-то. Открыл глаза, и тут такой грохот грянул. Моряки вокруг за животы хватаются. Конечно, физиономия у пьяного, который совсем ничего не соображает, очень смешной, видимо, была. Да еще нашлась эта физиономия посреди пустынного океана. Все хохотали: «Пьяный. Живой, но пьяный. Как на дне ада». Что-то в этом роде. Потом кричат: «Отправьте его, чтобы он спал». Куда-то меня положили… Сколько я спал — не знаю. Только расталкивают: «Ты живой? Командир хочет тебя видеть». — «А что за это судно?» — спрашиваю.
«Дежурный по району корвет».
Ладно, приводят меня к командиру.
— Кто ты и откуда?
— Я — русский. Моряк с «Индигирки».
— «Индигирка?» Ага, хорошо. Но ты оказался не на советском плоту, а на шведском. А шведское судно, которому принадлежит плот, давно в России. А как ты добыл этот плот — вот что самое интересное. Ты, парень, что-то не то говоришь. Ты лучше правду скажи — с какого ты парохода и кто тебя на плот высадил. Не просто высадил — на пути следования нашего конвоя. Конвой, -говорит, — будет идти с запада, а тут-то ты его как раз поджидаешь.
Не верит командир мне никак.
— Что у тебя на плоту было? Какие сигналы и кому ты подавал?
Рацию куда дел? Утопил? Ведь ты не просто так сидел, ты давал подводным лодкам сигналы?
Как я ему докажу, что не диверсант, что никаких сигналов не подавал?
— Русский, — твержу ему, — матрос с «Индигирки». Шли в конвое, торпедировали нас.
— Русский? Матрос? Русских я давно знаю. И еще не встречал ни одного русского матроса, чтобы он так бегло говорил по-английски. Врешь, парень, расстрелять тебя надо.
Вызвал командир корвета еще кого-то, отошли они в строну и о чем-то тихо так поговорили. Ну, думаю, будет тебе подарок ко дню рождения, Евгений Николаевич. В гости, выходит, попал. Расстреливать будут… Подошел, значит, командир корвета, посмотрел на меня, потом рукой махнул: «Ладно, мы еще разберемся, кто ты — немецкий или советский. Расстреливать тебя я пока не буду. Мне рулевой нужен».
Так я стал рулевым на английском корвете охранения. А дней через пять показался караван и наши суда в конвое. Командир на мостике, а я за штурвалом: «Вон — говорю, — «Шексна» идет, там меня знают. Запросите, пересадите на «Шексну». А он все никак меня отпускать не хотел. Потом уж пересадил на английский транспорт, который в Мурманск шел. Там и разобрались…
Пришли в Мурманск, а там уже новый караван готовится — в Англию идти. Попал я на «Ветлугу». Ребята знакомые, из старых конвоев — помнят еще, как меня взрывной волной выбросило, а тут еще и это потопление.
— Ну, Джек, ты невезучий, с тобой опасно в рейс идти!
Смеялись, конечно… Пошли. «Ветлуга» старая, после рейса должна была на ремонт становиться, совсем хода не имела. А капитан хороший был — рыбак с северных морей. Фамилии не помню только лицо. Обожженное лицо было…
Да, капитан хороший был, а сделать ничего не мог. Отстали мы от конвоя, ушел он вперед. Идем одни, конечно. Один раз появилось судно немецкое, военное — сыграли мы боевую тревогу. А что сделаешь 45-миллиметровой пушкой, кое-как установленной на корме? Ничего не сделаешь. Немец не подошел даже к нам — видно, такая старая калоша была, что и снаряда решили не тратить…
Вот и дошли мы до Англии, разгрузились и пошли в Саут-Шилдс на ремонт. Там громадные знаменитые доки «Бригмэн ковэн компани». А в доке пришел к нам на борт английский офицер конвойной службы с нашим представителем.
— Нужно английское судно перегнать из Саут-Шилдса в Абердин. Рейс короткий будет, а обратно вернетесь поездом. Нужны опытные моряки, знающие английский. Кто из вас говорит по-английски?
— Вот — Лепке, он английский знает и штурманом плавал.
Вы — Лепке? Нам нужен третий штурман. Пойдете?
Я не долго думал — что на берегу –то болтаться? В море лучше. А ремонт — месяца на полтора — два. Еще двое наших ребят согласились, пошли.
Пароход назывался «Джассон». Капитан — англичанин. Старший помощник, второй штурман — англичане. Я пошел третьим. А палубная команда — всех национальностей. Кого там только не было негры, их больше всего, малайцы, китайцы, французы, бельгийцы… И многие из местных безработных набраны были. Хотя и опасно, но все с удовольствием пошли — работа есть.
Да, на какой же день перехода это было? Второй или третий, наверное. Вот так, идем Северным морем… Часов семь вечера было, я в ходовой рубке. Как раз моя вахта, и мне какая-то карта понадобилась. Ищу карту, а тут раздается взрыв — сильно так тряхнуло судно. Свет погас, а я в полной темноте зачем — то все карту ищу. А крен сильный уже, и крики на палубе. Тут сообразил я надо вахтенный журнал хватать и скорее на палубу. Нащупал журнал, сунул под робу и к двери. А дверь в рубке заклинило. Пока с дверью возился, пока на палубу выскочил — а шлюпки уже отошли от борта. Судно тонет, надо куда-то деваться. Ну, тут уж я недолго думал — прыгнул за борт. Вода, конечно, холодная, но не такая, как осенью или зимой — держаться можно. Плыву, шлюпок из-за волны не видно, а тут трюмная лючина — доска с куском брезента — на мое счастье, болтается. Вот я и зацепился…
Ну, плавал на этот раз не очень долго — час или полтора. Потом — совсем темно уж стало — слышу вдруг всплеск и огонек такой направленный шарит по морю. И луч на меня, шлюпка подходит… Но слышу — немецкая речь…
Меня выхватили из воды, стукнули крепко и на шлюпке к подводной лодке повезли. А она совсем близко тут всплыла. Люк открыт, беготня; но все делается молча — молча в люк меня сунули, причем очень грубо. Привели в закуток какой-то. Темно, лампочки полупритушены. Присмотрелся — там еще двое оказались, а кто — не разберу. Даже говорить друг с другом не хотелось, такое паршивое настроение было… Ну, чувствую, попался так попался. Плохо дело. Мокрый весь, трясет меня озноб какой-то. Только теперь слабость почувствовал — сильно ушибло взрывом меня, да еще на шлюпке добавили. Дело дрянь, тьма египетская, и так уж мерзко на душе…
Сколько мы там были — спали или находились в забытьи? Никто нас не трогал. Вдруг клинкетная дверь в наш закуток открылась. Команда короткая, отрывистая — и нас пинками выталкивают на трап. Ладно, вышли на палубу. Видим — подводная лодка стоит у причала. Деревянный такой причальчик, вдали какая-то глухая стена виднеется — длинная, довольно далеко до нее,
примерно с полмили … День только начинался, солнце сквозь туман едва проглядывалось, и вдруг показалось мне, что я, кажется, уже был здесь — давно еще, когда курсантом на «Веге» ходил. Вроде бы это устье Эльбы было…
Выгрузили нас на причал, Охрана на берегу — семь автоматчиков и офицер. Хорошо помню — считал. А что было делать? Передали нас этой команде, и лодка ушла. Потом подскочил катер, похожий на торпедный, только чуть побольше. Вроде прогулочного — с двумя винтами, потому что два телеграфа на два винта было. Быстроходный… Ошвартовался катер, на берег сошли двое, а двигатель работал на малых оборотах. И вместе с автоматчиками — шесть автоматчиков и эти двое — пошли в сторону стены. Что там за стеной было — не знаю. Ушли они туда, а нас охраняют двое — офицер и автоматчик. Мы еще пытались разговаривать друг с другом я как раз разговор начал. И такой удар сапогом в живот получил, что сразу понял — выколотят так, что живым не останешься… Все это происходило шагах в десяти от катера. Стали они спиной к катеру, боком к нам. Курят, смеются… И, знаете, все как-то очень быстро произошло. Вроде бы мы трое об одном и том же в этот момент подумали. Ни слова не сказали — переглянулись, жестом обошлись, а сразу поняли — надо попробовать. Нас все-таки трое, а этих — двое, и остальных не видно.
Моментально все получилось. На мою долю офицер выпал, а остальные (потом оказалось — один бельгиец был, а другой — француз, механик, их тоже лодка подобрала) на автоматчика накинулись. Ну а чем? Кулаками только. Кулаком сразу не убьешь — оглушили, скрутили этих «друзей» и на катер. Их тоже с собой прихватили — отойдут панику поднимут. Я «вальтер» — то сразу у офицера вытащил, да стрелять нельзя — услышат. Вот мы и взяли их в катер. Боцман отдал концы, я — в рубку, к телеграфу, а француз в машину побежал. Словно все подобрались — как по расписанию! Дернул ручку телеграфа — вперед! И дали ходу.
Туман стал накрывать еще раньше, потому и мысль у меня такая появилась, когда автоматчики ушли, — вот туман-то нас и может спасти. Вошли в туман, плотная полоса нашла — ни берега, ничего не видно. Пошли на запад и так идем, чтобы подольше в тумане оставаться. Врубили самый полный — мели не страшны, судно мелкосидящее. Хорошо идем.
Немцы у нас уже связанные лежали, концами их скрутили — добра этого на катере хоть отбавляй. Они в форме лежат, а мы же в лохмотьях были. Холодно стало, так что мы на немцев запоглядывали. Потом я развязал офицера, пристукнул еще раз на всякий случай — чтобы не возникал — и стал раздевать его. У него добротное все это хозяйство — и форма, и особенно теплое нижнее белье, которое я с удовольствием на себя напялил. Сапоги его надел, фуражку, ремень и сбоку «вальтер» нацепил — полная форма в общем. Автоматчика наши тоже раздели, да в катере еще роба нашлась — значит, все приоделись. Немцев вниз отнесли — там тепло…
Туман продержался примерно сутки. Скорость у нас хорошая была узлов 10 — 12. Вышли из тумана — никого не видно. А еще через несколько часов увидели землю… Выбрал я берег отлогий, из песчаника, и врезался в него на полном ходу. Посчитал, что катер нам уже не нужен — уже мы в Англии. Вот и выбросился на берег. А тут как раз нас и схватил английский патруль…
И опять началась чехарда. Форма — то на мне немецкая. А я им объясняю, что я — русский, штурман с английского корабля «Джассон». Полная неразбериха, конечно. Но потом все выяснилось, через некоторое время дали мне возможность связаться с консульством в Лондоне. Выслали из консульства человека, он меня и опознал.
А выбросились мы, оказывается, южнее Сандерленда. Это восточное побережье Англии, недалеко от порта Саут-Шилдс. Одели меня в английскую робу, денег на дорогу дали до Саут-Шилдса. А здесь я сел на свой пароход — на «Ветлугу», как раз ремонт уже кончался…
Тогда много на «Ветлуге» говорили — ты, мол, в рубашке родился. А на самом деле настроение тогда паршивое было, все поджилки тряслись. Мы ведь постоянно думали — вот-вот нас догонят, обязательно догонят, должны догнать. Но как-то обошлось.
А потом пошли на «Ветлуге» в океан — в Америку. В Нью-Йорке получили снабжение и через Панамский канал — в Сан-Франциско. А там получилось такое дело. Вызывают меня в консульство и говорят: «Вот что, дорогой товарищ, с «Ветлуги» тебе придется уйти». Меня холодный пот прошиб — что я такое натворил? Может, мои приключения на «Джассоне»?
Все-таки в плену был, а за такие вещи не жалуют. «Увольняйся с «Ветлуги», — говорят, — получай деньги, покупай билет и поезжай в Лос-Анджелес. В порту найдешь теплоход «Каличе» — им срочно в рейс идти, а штурмана нет. Будешь третьим штурманом”.
Уф, отлегло! Я даже удивился, что так получилось. А потом решил все списать на военное время — если надо, то и матросу могут доверить.
Ладно, приезжаю в Лос-Анджелес, нахожу этот теплоход, а он уже переименован в «Донбасс» — старая надпись «Каличе» закрашена… Рассказывать о плаваниях на «Каличе» особенно нечего — такая старая посудина досталась, что сделали один рейс во Владивосток, вернулись в Америку и получили новый танкер — «Святой Джеймс» — и тоже его в «Донбасс» перекрасили. Пошли мы на нем в Атлантику через Панамский канал. Американцы рекомендовали нам идти близ Кубы, огибать ее и следовать на север. В Филадельфии, на Атлантическом берегу, ждал нас груз, но повернуть на север нам не удалось. Милях в 15 — 20 от побережья Кубы «Донбасс» был торпедирован. Чья лодка нас потопила, мы так и не узнали: может, японская, может, немецкая. Танкер быстро, в считанные минуты, пошел на дно: даже шлюпки спустить не успели — с борта попрыгали в воду. Хорошо еще, что успели отплыть, а то затянуло бы всех воронкой на дно. Плывем, не оглядываемся, а оглянулись — нет нашего танкера, только вода бурлит.
Ну, что ж — чистый океан, солнце светит. Вода теплая, приятная — одно удовольствие, можно сказать, после северных купаний. Здесь долго можно плавать… Но и тут чепуха получилась. Вдруг кто-то заорал: «Акулы!» Мы, кто еще болтался на поверхности, стали подплывать поближе друг к другу — покучнее, чтобы они нас поодиночке-то не растаскали. Я уж не знаю — успели кого-нибудь схватить акулы? Кругом и так кричали — много было раненых. И тут появились спасатели. Нет, не корветы американские — они подошли чуть позже. А наши спасатели — дельфины! Стали они отгонять акул от людей, сами на акул бросаются. И так они рвали этих акул — ужас прямо. Вода вся ходуном ходила. А тут и торпедные катера на большой скорости подошли.
Да, чтобы отогнать акул, на катерах стали глубинные бомбы сбрасывать. Тогда и акулы, и дельфины ушли, но нам — представляете, как досталось — вот по этим местам, что в воде были. Все «хозяйство» отбили, так что мы полтора месяца провалялись в госпитале в Гуантанамо, пока не привели нас в порядок.
В Гуантанамо стоял танкер «Дей Лайт», и когда выписались мы из госпиталя, американцы отдали его нам. И вот — не поверите — снова его переименовали в «Донбасс» — это был мой третий уже «Донбасс»! А что значит «переименовали»? На баке, на корме закрасили «Дей Лайт» и вывели «Донбасс». Вот и все. А порт приписки — Осло — так и остался. краски, что ли, не хватило?
Ну, ладно, взяли мы в Америке груз и пошли в Мурманск. И опять нехорошая история со мной получилась — ну что за невезение! Напали на наш «Донбасс» торпедоносцы. Потопить не потопили — отогнали их корветы охранения — а вот рядом с танкером упала бомба и вышвырнуло меня с мостика взрывной волной. Подобрали быстро — корвет подошел минут через двадцать я был уже на палубе. Но так оглушило, что весь рейс до Мурманска я пролежал в лазарете, подняться не мог.
Доставили мы груз и снова пошли в Америку. А в Нью-Йорке весь экипаж с танкера сняли, «Дей Лайт» отдали норвежцам, а мы на поезде отправились в Сиэтл, штат Вашингтон. Там для нас строили новый танкер, и мы должны были его принять.
«Нет, — говорят, — это не ваш. Ваш — вот он!» И показывают на стапели. А там ничего нет, только закладка происходит. Но строили американцы на удивление быстро — через полтора месяца приняли мы «Бикен Рок» — так назывался новый танкер. «Скала опасности» означает, что-то в этом роде. Ну и что же — опять перекрасили! Это был мой четвертый «Донбасс»!!! На этом «Донбассе» мы возили из Америки во Владивосток бензин, мазут, спирт. А еще был рейс с туалином. Мы не знали, что эта за штука — туалин. Американцы говорят: «Не знаете? Ну вот — посмотрите!» И наливают в металлическую посудину граммов пятьдесят этого туалина. И от воздуха сразу же образовалась корка. И вот на эту корку пустили иглу такую. И так это рвануло, что взрыв прямо настоящий.
«Вот, — говорят, повезете вы 16 тысяч тонн этого туалина. И если рванет, то ваши души на Луну полетят. А скорее всего, и душ не останется… Так что вы старайтесь держаться подальше от американских берегов».
Ладно. Загрузили мы туалин, а сверху залили машинным маслом, чтобы корка не образовывалась. И пошли во Владивосток. Груз особо ценный — ведь это топливо для наших «катюш». И не дойти с ним мы просто не могли. Два рейса сделали на этом танкере с туалином — то бишь с «машинным маслом», как было записано в документах. Все нормально!
И плавал я на этом четвертом «Донбассе» до февраля 1946 года. В эти февральские дни южнее Адена подводное извержение вулкана было и огромные волны пошли по дуге большого круга. Цунами называется.
Сохранилась радиограмма о гибели танкера «Донбасс» 17 февраля 1946 года:

НКМФ СССР
Радиоцентр Дальневосточного государственного морского пароходства
от 26 /2 46 06. 35
т. Джонс
сообщите Наркому
Мезенцев
из «Белгород» № 51
26/2 09 час 10 мин
Влад. Морфлот Мезенцеву
При штормовой погоде 17 февраля около 15 часов судно «Донбасс» переломилось внезапно после перелома надстройка под мостиком где в каютах находились люди моментально погрузилась в воду поэтому надо полагать что люди могли остаться в каютах кроме капитана и двух радистов которые успели выйти на мостик тчк один матрос который пытался перебраться на носовую часть погиб на глазах
капитан Вага
(приняли) Орлова Иванова 26/2 — 46 в 6-35 Мск.

…Тогда мне еле удалось отодрать голову от палубы — на голове была ледяная корка и волосы крепко примерзли. Приподнялся, встать не могу — такая тяжесть во всем теле, слабость неимоверная. Кое-как уселся на палубе, начал вспоминать, соображать… Значит, так: стоял я вахту на мостике, а тут — оглушительный треск, огромная волна. Меня смыло, стукнуло хорошо, понесло, а пока кувыркался, так треснулся головой, что потерял сознание. Теперь соображаю — что же я собирался делать перед тем, как меня смыло и ударило? Ага, собирался подать конец. Я вспомнил, что на мостике оставалось несколько человек и нужно им срочно передать конец, чтобы они перешли сюда, чтобы их водой не смыло. Тогда, значит, надо вставать! Встал кое-как, и судно качает, и меня качает, но ничего — встал! Теперь что? Надо выброску искать! Пошел искать. А в голове — мельтешня… Кое-как добрел до боцманской, до подшкиперской, где у нас все это хозяйство находилось. Дверь клинкетную кое-как открыл, нашел выброску и обратно. Палуба прилипает. Смотрю под ноги — а сапоги-то у меня слетели, когда кувыркался. Теперь босиком по железу хожу. Но это ладно, потом найду, а сейчас надо срочно выброску подать. Начал прибавлять шагу как мог. Болтает, швыряет, но иду. К мостику подхожу, смотрю… А смотреть-то и некуда! Бог ты мой! Некуда смотреть! Мостика нету! Ни мостика, ни людей — ничего! А я уж было и выброску эту приготовил, а бросать-то некуда! Разве что в океан бросить — зачем мне теперь эта выброска? Так я понял, что остался один, совершенно один на обломке танкера… Обломок качается градусов на 40 — 50. Морозец градусов 10.
Страха, что остался один, не было. Все-таки хоть и на обломке, да на корабле. Все-таки плавает, не потонем, не в первой.
А что нужно? Нужно потеплее укрыться да прийти в себя. Поспать как следует, а там на свежую голову видно будет. Пошел снова в подшкиперскую, там на полках полушубки. Замотался я в них и уснул. Хорошо…
На следующий день, или когда, не знаю — проснулся. Хотелось есть. И только тогда я понял, что не несколько минут, а день или два провалялся без сознания на палубе. Вышел осмотрелся. Еще штормило. Обломок мой торчал из воды почти под 45 градусов. Знал, что в самом носу есть два спасательных плотика, но под таким углом, да еще в шторм, мне никак туда не добраться.
Поискал вокруг, нашел бочку с техническим жиром. Попробовал этот жир глотать, но до того муторно стало, до того пить захотелось, что сил никаких нет. Надо искать воду…
Добрался до форпика — там вода была — а на его горловину канат десятидюймовый свалился. А с моими-то силами этот канат двигать… Отодвинул все же, освободил горловину. А там, значит, восемь болтов по два с половиной дюйма. На каждом — гайка. Вспомнил, что в помповом отделении такой ключ должен быть. Найти-то нашел, а этот ключ около десяти килограммов весит. И этим ключом я два дня отворачивал гайки. Есть еще не так — голод можно вытерпеть, а вот пить так хотелось, что даже видел эту воду. Такие фонтанчики били — свежая вода, чистейшая, прямо кристальная, вся так и светилась на солнце… Потом горлышки бутылок появились, пиво в рот полилось… Вот под эти галлюцинации я и открутил гайки… Да, я еще у боцмана в хозяйстве граненый стакан нашел, положил в карман. Но не пригодился он — только отвернул я гайки да увидел в горловине воду, так и плюхнулся с головой туда, забыл про все на свете. Голова под водой, а я все вливаю в себя эту воду, не ртом — всеми порами, казалось…
Напился до того, что как удав лежал на бортовом стрингере, а все пил эту воду — теперь уже стаканом. Вливал в рот и чувствовал блаженство.
Ну, вода есть, но теперь без пищи плохо. Силенок-то уж совсем мало. На пятый или шестой день непогода утихла. Надо добывать пищу, надо добраться до ростр, до спасательных плотиков. В подшкиперской пояс был, на котором все инструменты развешивались. Надел пояс, достал выброску. То-то, думаю, она мне и пригодится. Надо продумать все так, чтобы лишних движений не делать. Закрепил выброску на поясе, перебросил ее через ростры — она опустилась. Потом блочок туда подтянул, закрепил за нижний ринг — на палубе ринг приварен был. Все закрепил, конец через блочок перекинул и связал его в виде беседки двойным беседочным узлом, чтобы уж тут удобно было. Подтяну себя потихоньку — закреплю. Дальше подтяну снова закреплю. Таким образом и подтянулся под самые люки. Открыл — а ведь все это под большим углом — и первым делом на голову мне свалилась… Библия! Тяжеленная такая, переплет крепкий. Вот, думаю, еще не хватало — Библией пришибленным быть! Потом свалился «Лайф», американский журнал — как раз того года, когда судно строили. Первый контейнер с грелками, с одеялами был все это на палубу посыпалось. А второй контейнер — с надписью «Food». Вот это как раз то, что мне нужно. Пища! Первым делом банки появились — консервированная вода. А там уж баночки со всякой пищей и открывашки — ключики разные. Причем все они были привязаны, очень удобно привязаны — чтобы «утопленники» не растеряли, наверное. Была там и карта морская, и мореходные таблицы. Хронометр был, секстан и объяснения на английском — как считать линии положения, линии Сомнера, чтобы определиться по звездам. Все было настолько разжевано, что даже человек, не знающий морского дела, мог свободно бы разобраться. А мне проще мореходную астрономию я знал хорошо. Определил точку своего обломка — сначала долготу, а потом по долготе запустил хронометр, а потом и широту определил. Точка есть! А потом уж каждый день отмечал на карте свое место. Понял, что дрейфует меня куда-то в сторону Калифорнии, южнее. Подсчитал провизию — на месяц дрейфа хватит. Тут у меня два плота, трехдневный запас на двенадцать человек, а я один. Хватит мне. А обломок никуда не денется — там много всяких переборок. Вообще-то танкеры строились как непотопляемые…
Никакого страха не было, а только тоска, что долго придется жить в одиночестве. Гудки мне какие-то слышаться начали, огни какие-то мигать. А иногда казалось, что обломок подо мной исчез, что плыву я в какой-то черной пустоте, в невесомости качаюсь… Как с этим бороться? Работать!
В носовой части паровая помпа была. Разогрел я котел, запустил помпу. А что? Соляр был, спичек, правда, не нашел, но в плотике обнаружилось такое устройство — спирт, ватка и зажигалка от батарейки. Удобное устройство! Огонь добыл, соляр горит, котел пар дает — помпа работает! Начал я мазут из кормовых танков в носовые перекачивать, чтобы дифферент сделать поменьше, выровнять свой обломок. И вот дифферент небольшой уже, свободно ходить по палубе можно. А если бы ничем не занимался, а сидел и смотрел тупо, тогда, конечно, был бы и страх, а может, что и похуже.
Так и плыл — целый день в хлопотах: огонь добыть, котел развести, помпу запустить, прибрать все, порядок навести — хоть и обломок, да корабль. Все должно быть в полном порядке. Так и бегаешь целый день — тут ты и боцман, и матрос, и штурман, и кок, и капитан. И полные сутки — все твоя вахта!
Все шло спокойно, а потом — снова гудки. Ночью во сне. То не было, не было, а тут опять появились. Не сплю уж, ворочаюсь, а они все гудят. Не буду, думаю вставать, погудят-погудят — перестанут. Не перестают — гудят проклятые! Ах, беда-то какая! Вставать надо, заняться чем-нибудь, а то и рехнуться недолго! Встал, вышел на палубу. А уж светает, море тихое, спокойное. И дымка такая — туман легкий… А оно-то из дымки и появляется. Ничего, кажется не было, а потом — темнеет, очертания появляются и еще гудит при этом. Судно! Ближе, ближе подходит — уже надпись видна. Наш!! «Белгород»! С мостика сигналит кто-то. Начинаю читать. Спрашивают — сколько человек на судне?
Принимаю сигнал, отмашку делаю и передаю: «Один!» Замолчали там что-то, замешкались. Не понимают, видно. Снова сигнал передают: «Сколько человек на судне?» А я пишу: «Один, один, один!»

Справка
Дана настоящая второму помощнику капитана турбоэлектрохода «Донбасс» Лепке Евгению Николаевичу в том, что он был снят с носовой части танкера «Донбасс» и принят на борт танкера «Белгород» 26 февраля 1946 года в северной части Великого океана в точке: широта 45°15' северная долгота 172°20' западная. Вследствие урагана и происшедшей катастрофы 17 февраля 1946 года, имевших место в точке: широта 46°45' северная, долгота 17°59' западная, средняя надстройка со всем жилыми и служебными помещениями затонула, отделившись от главной палубы. Таким образом, со слов Лепке, погибли все судовые, а также его личные документы, удостоверяющие его профессию, звание, занимаемую должность, образование и другое.
Справка дана для представления в советские учреждения для восстановления погибших документов.
Капитан т/х «Белгород»
В. Вага
26 февраля 1946 года
№ 3/9
Великий океан

С этой справкой пришлось мне потом побегать. Сколько я намаялся с ней — вот уж будет приключенческий роман. Да… А почему то? А почему се? Как будто я мог предвидеть, что танкер переломится. Знать бы, где потонуть. В этих случаях что, тоже надо соломки подстелить? В войну доверяли, а после… Через сколько лет я потом в загранплавание пошел. А могло быть и хуже…
Вообще-то я многие годы никому ничего на рассказывал. Как-то стал на праздничном вечере воспоминаниями о плаваниях в конвоях. Внимательно так все слушали, а после подходят и говорят: «Знаем, любите вы, моряки, байки разные рассказывать. И после одного потопления люди с ума сходили. А если и выживали, так и к морю близко подходить боялись. Вон военные моряки — и самолеты сбивали, и лодки топили. Орденов-то у них сколько — во всю грудь! А у тебя — ни ордена, ни медали. Так не бывает!»
Как им объяснить, что мы же не военные моряки были, мы только грузы возили. Что орденов нет — не беда, а вот обидно: получается, что ты вроде бы всю войну где-то в теплых местах проводил. Ведь и в документах нам писали: «В войне не участвовал». Такая вот несправедливость…

 

[Meshin]

За что же?..​

За что любит девочку в садике мальчик?
За куклу её и в косе красный бантик.
За то, что бесстрашно ест манную кашу,
За то, что у ней есть подруга Наташа.

За что любят девочку в школьные годы?
За то, что вникает в течения моды.
За смех озорной и успехи в учёбе.
За взгляд её глаз, что подарку подобен.

За что любит юноша девушку в двадцать?
За то, что её невозможно дождаться!!!
За ноги красивые, яркую внешность,
За жаркие ночи длиной в бесконечность.

За что любят женщину, где-то за тридцать?
За то, что в постели она - как тигрица.
За то, что с тобою и в горы, и в храмы.
За то, что готовит тебе, "как у мамы".

За что любят даму, чей возраст секретен?
За то, что ей нет больше дела до сплетен.
За то, что спокойно тебе доверяет.
За то, что давно всё без слов понимает.

За что же дед любит седую старушку?
За то, что ворчит ему ночью в подушку.
За то, что, как в детстве, ест кашу, зевая,
И главное... Просто за то, что живая!
© Д. Колесников

 

[Meshin]

СМЫСЛ ЖИЗНИ ОКАЗАЛСЯ ТАКИМ ПРОСТЫМ И ДОСТУПНЫМ ...​

Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.
- Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую?
Я заволновалась.
- Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?
Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.
- Врач сказала в отдельную, – повторила медсестра.
Я успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет. Я ощущала странную отстраненность от окружающего мира, и мне было абсолютно все равно, что в нем происходит.
Меня ничего и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли проблемы, ушла суета и важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным показалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждет там, за небытием…
И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, спешащее цоканье каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! И я только сейчас это поняла…
- Ну и пусть, - сказала я себе. – Но ведь поняла же. И у тебя есть еще пара дней, чтобы насладиться ею и полюбить ее всем сердцем.
Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь он был ко мне уже ближе всех.
- Господи! – радовалась я. – Спасибо тебе за то, что ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить ее. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить!
Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны ее энергии. Казалось, Любовь стала плотной и в то же время мягкой и прозрачной, как океанская волна. Она заполнила все пространство вокруг, даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной, пульсирующей водой. Мне казалось, все, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила! И это было слиянием мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки.
Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз четвертой степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: о чем говорить с умирающим человеком? Который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица. Я радовалась: когда бы я еще увидела их всех! А больше всего на свете мне хотелось поделиться любовью к Жизни – ну разве можно не быть от этого счастливым! Я веселила родных и друзей, как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Примерно на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, сначала закатив истерику по поводу того, что мне нельзя вставать.
Я искренне удивилась:
- Это что-то изменит?
- Нет, - теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.
- Почему?
- У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.
Прошел отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.
Врача было жалко. Любовь требовала радости окружающих.
- Доктор, а какими вы бы хотели видеть эти анализы?
- Ну, хотя бы такие. – Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела на меня, что-то пробормотала и ушла.
В девять утра она ворвалась ко мне в палату с криком:
- Как вы это делаете?!
- Что я делаю?
- Анализы! Они такие, как я вам написала.
- А-а! Откуда я знаю? Да и какая, на фиг, разница?
Лафа кончилась. Меня перевели в общую палату. Родственники уже попрощались и ходить перестали.
В палате находились еще пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было что-то срочно делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала и громко сообщила:
- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.
По палате поплыл запах свежего снега. К столу неуверенно подтянулись остальные.
- И правда снимает?
- Угу, - со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает».
Арбуз сочно захрустел.
- И правда, прошло, - сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.
- И у меня… И у меня… - радостно подтвердили остальные.
- Вот, - удовлетворенно закивала я в ответ. – Как-то случай у меня один был… А анекдот про это знаешь?
В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:
- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать не даете!
Через три дня врач нерешительно попросила меня:
- А вы не могли бы перейти в другую палату?
- Зачем?
- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжелых.
- Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.
Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи, просто посидеть, поболтать, посмеяться. И я понимала почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно. Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали ее похожей на зайчонка. У нее был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться. А через неделю я увидела, какая у нее обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол. Венчали его бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам. Пришедший на шум дежурный врач ошалело смотрел на нас, после сказал:
- Я тридцать лет здесь работаю, но такое вижу первый раз.
Развернулся и ушел. Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.
Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила все, что видела: книгу, компот, соседку, машину во дворе за окном, старое дерево. Мне кололи витамины. Надо же было что-то колоть. Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:
- Гемоглобин у вас на 20 единиц выше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.
Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура и ошиблась с диагнозом, но быть этого никак не могло, и она это тоже знала.
А однажды она мне пожаловалась:
- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть.
- А какой у меня диагноз?
- Я еще не придумала, - тихо ответила она и ушла.
Когда меня выписывали, врач призналась:
- Так жалко, что вы уходите, у нас еще много тяжелых.
Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30 процентов.
Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным.

Надо просто научиться любить, и тогда твои возможности станут безграничными, а все желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью.​

И никого не будешь обманывать, не станешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так все просто и так все сложно.

Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить …​

Автор: Людмила Ламонова

 

[Meshin]

Гвоздь мне в корень: для чего Мичурин забивал под деревья здоровенные гвозди. Повторил старую крестьянскую фишку​

Традиционный анекдот в тему:
Карабас-Барабас решил провести в своём цирке диспансеризацию. Собирает всех своих артистов и говорит:
- Сегодня всей труппе нужно сделать прививки. Мальвина и Пьеро к терапевту, Артемон к ветеринару.
Буратино:
- А как же я?
- Тебя уже час Мичурин дожидается!

Редко кто из исторических деятелей нашей великой и необъятной может похвастаться таким количеством добрых анекдотов о себе как Мичурин. Ну разве только Штирлиц, Васечкин, Петька с Василем Ивановичем, их бессменная соратница Анка Пулемётчица. И то последнюю троицу больше подкалывают, чем восхищаются.
Мичурин же был настолько мировым мужиком, что большинство анекдотов о нём добрые, с неподдельным восхищением и уважением. Поэтому народная молва стала приписывать ему такой набор изобретений, которых он в реальности никогда не совершал.
Арбузы с тараканами он не скрещивал, и с ёлки, когда полез на неё за петрушкой, никогда не падал. Одно я знаю точно, Иван Владимирович никогда не выбрасывал новогодние ёлки, он выращивал на них яблоки и груши. И если вы думаете, что это шутка... это не шутка!
Как оказалось, перепревшая хвоя является очень эффективной подкормкой для груш и яблонь, на 2-3-й год урожайность у деревьев повышается настолько, что даже сформулировали специальный термин: заплодушенность. То есть дерево начинает само себя душить плодами, приходится его постоянно подрезать.

В этом и заключалась главная фишка великого русского селекционера - он умел замечать то, чего не видели другие. Он наблюдал за крестьянами, перенимал их опыт, дополнял его своим и получал совершенно необычные результаты, которые на начало ХХ века казались чудом. Причём не только в России, но и за рубежом.

Вы не поверите, но известность Мичурин получил сначала не в России!

Местные жители бывшего железнодорожного служащего, купившего на последние деньги участок в 13 гектар и засадившего его под завязку какими-то непонятными черенками, считали... кхм... потенциальным клиентом людей в белых халатах.
Я вполне серьёзно!
Вся округа думала, что обедневший мелкий дворянин, женившийся на бедной девушке просто тронулся умом. Мнение окружающих изменилось после того, как в небольшой провинциальный городок, где жил Мичурин, приехала делегация из Канады и буквально на коленях стояла перед его участком с просьбами продать им заветные черенки.
Выяснилось, что 3 года назад в Канаде была лютая зима. Их Санта с нашим Дедом Морозом и финским Йолопукки сразу после новогодних праздников ударили в бубен. От чего на 2 недели в южной Канаде стояла такая стужа, что вымерзли все плодовые посадки.
Это было национальное бедствие!
Юг Канады довольно тёплое местечко, морозы там, конечно, бывают, но так, чтобы по -50 ни разу за всю историю. Вот люди и разбаловались, начали сажать всяческую экзотику, полагая, что зона рискованного земледелия - это не про них. Понадеялись на канадский авось... авось пронесёт.
Не пронесло!

За одну зиму вымерзло всё, начиная от собак и заканчивая яблонями, грушами и прочими плодовыми деревьями. За исключением одного хозяйства, которое оказалось в самом эпицентре мороза, но ни одно дерево на его территории не погибло.
Естественно, весной местные фермеры пришли с допросом:
- Не расскажешь ли секрет? А то, знаешь, ли инквизиции, конечно нет, но за колдовство мы тебя и сами сожжём...
Ну мужик и рассказал, что приехал в Канаду из России и там такими морозами никого не удивить. И деревья он привёз из России, куплены они были у местного чудака, который голову давал на отрыв, что саженцы переживут любой мороз.

И мужик дал местным... ссылку на группу Мичурина ВКонтакте.

Если бы всё было так легко! Но мужики настолько заморочились, что поехали в Россию по указанному адресу. И нашли этого чудака - им оказался наш Мичурин. За золото были куплены 3000 саженцев различных деревьев и увезены в Канаду.
Так жители небольшого провинциального городка с приятным названием Козлов узнали, что их поехавший головой сосед мировая звезда и начали покупать саженцы только у него.
В чём же секрет невероятных по своей морозоустойчивости саженцев Мичурина? Явно он не выкапывал их зимой, не выгонял на снег закаляться и обливаться водой.
Мичурин довёл до совершенства старинную крестьянскую фишку, как в холодных регионах России, тех, где как раз и существует зона рискованного земледелия, приучить деревья к суровому климату.
Посудите сами, в 17-18 веках на Урал было переселено огромное количество государственных крестьян из Самарской и Саратовской губерний (или что там было в то время). Крестьяне оказались в регионе, где ничего толком не росло. Местные башкиры разводили руками в недоумении, какие там яблони и груши, вишни и прочие изыски!
Так вот, обычные крестьяне научились не только закаливать деревья, но и обеспечивать себя таким урожаем, какой не снился более тёплым регионам. В конце 19 века многие вернулись на старые места, привезя с собой это знание. Его и узнал Мичурин.
Всё дело в гвоздях!

В 5-10 сантиметрах от корня дерева вбивался в землю здоровенный кованый гвоздь. На Урале их было полно, в каждом селе горно-заводской зоны был свой заводик, поэтому плюс-минус один-два-три-тысяча гвоздей роли не играло.
В основном это делалось для самых "нежных" деревьев типа вишни, абрикосов, сливы и прочих косточковых. Первые два года саженцы накрывали, чтобы они не вымерзли, на третий год утепление уже не требовалось.
В земле при обилии воды гвоздь начинал активно ржаветь. Окислы железа не только защищали дерево от мороза, существенно увеличивали урожай, но и защищали дерево от множества болезней.
Оксид железа - важный микроэлемент, который необходим для фотосинтеза, способствует выработке хлорофилла и укреплению корневой системы. Естественно, неграмотные крестьяне этого не знали, а за слово "хлорофилл", наверное можно было и схлопотать.
Однако они заметили, что "подкормленное" гвоздём дерево становится очень урожайным и невосприимчивым к морозу. Впоследствии это позволило Мичурину осуществить свой прорыв в селекции.